Судьба: Дитя Неба

Хэйдон Элизабет

Послышался шум проезжающего мимо экипажа.

«Хорошо», — отметила Рапсодия. Значит, будет нетрудно нанять экипаж, чтобы добраться до дворца и не опоздать на церемонию бракосочетания. Когда топот копыт затих, она повернулась к степе кустарника и просунула руку вниз, вдоль шипов.

«Верлисс», — негромко пропела она истинное имя растения. Она ощутила, как слегка завибрировала грубая кора, шипы и весь кустарник настроились на ее зов.

«Эвини», — сказала Рапсодия. «Бархатный мох».

Жесткие шипы, касавшиеся ее руки, стали

мягкими и безопасными, похожими на нежный мох, покрывающий весной упавшие деревья. Она мягко отвела ветви кустарника в сторону. Как и говорил Эши, за живой изгородью имелась каменная дверь без ручки.

Пошарив рукой по двери, она обнаружила углубление для пальцев и потянула дверь на себя. Створка беззвучно отворилась, и Рапсодия быстро прошла внутрь, тут же закрыв ее за собой.

Она оказалась в маленькой темной комнате, которая во времена намерьенов являлась частью каменной цистерны, а потом стала жилищем сторожа. Прошли столетия, дверь заросла кустарником, и о комнатке все забыли. Вделанная в стену маленькая решетка служила окном, пропуская в комнату немного света и ни единого звука.

Рапсодия нашарила в сумке свечу. Когда свеча загорелась, Рапсодия начала согреваться — сказывалась ее глубокая внутренняя связь со стихией огня. Подняв свечу над головой, она огляделась.

В комнате стояли кровать, небольшая тумбочка и шкаф, а возле окна, рядом с маленьким столиком, потертое кресло, похожее на то, что она видела в домике Эши за водопадом. На столике Рапсодия обнаружила лампу. В комнате было удивительно сухо, но прохладно. Повсюду стояли большие свечи из пчелиного воска.

Рапсодия подошла к шкафу и повесила в него чехол со своим новым, удивительно элегантным платьем, поставила сумку на тумбочку, после чего зажгла свечи. Потом она уселась на кровать, приготовившись к ожиданию Эши, и стала смотреть, как разгораются свечи и в комнате становится светлее. Она улыбнулась, услышав голос матери:

«Даже самый простенький домик в свете свечей превращается во дворец».

Рапсодия закрыла глаза и вызвала в памяти мамино лицо. Оно возникло перед ее мысленным взором с улыбкой на губах.

— Спасибо вам, леди Роуэн, — прошептала Рапсодия. — Спасибо за то, что вернули мне мать.

На балконе зала Таннен-Холл, королевской резиденции, где находились покои гостей, скрестив руки на груди, стоял Ллаурон. Он вдыхал морозный ветер, который с наступлением ночи стал еще холоднее. Ллаурон смотрел на запад, где облака превратились в золотые спирали, сплетающиеся вокруг заходящего солнца.

«Как красиво, — подумал Главный жрец, рассеянно потирая руки, чтобы согреться. — Скоро я сам узнаю, каково быть частью такой красоты».

Взошла вечерняя звезда, ярко засияв на темном небосводе. Остальные звезды, словно следуя ее примеру, тут же стали зажигаться одна за другой, подмигивая своими холодными очами. Слезы обожгли выцветшие голубые глаза Ллаурона.

«Я иду, мои

братья, — прошептал он ветру. — Я иду».

Дверь на балкон открылась. Ллаурон отвернулся от прекрасного неба и вновь увидел веселый яркий свет сверкающего зала. На пороге стоял слуга, за спиной которого двигались тени и слышался смех.

— С вами все в порядке, ваша милость? Могу я вам чем-нибудь помочь?

Главный жрец улыбнулся.

— Нет, благодарю, сын мой, — ответил он, медленно направляясь к открытой двери. — Я только что загадал желание вечерней звезде — пусть завтра все пройдет хорошо.

46

Белая льняная сорочка под небесно-голубым камзолом обтягивала могучую грудь Тристана Стюарда, неприятно липла под мышками — Тристан нервничал и страшно потел.

Он с самого утра расхаживал по длинному коридору, в который выходил Большой зал его дворца, с видом человека, приговоренного к смерти, или дикого зверя, попавшего в клетку. Он уже протоптал дорожку в глубоком ворсе ковра своего кабинета, переделанного на время в гардеробную, нервно ероша рукой волосы, украшенные церемониальной лентой.

Тристан вызвал своего гофмейстера, Джеймса Эдактора, в третий раз за истекший час и мрачно нахмурился, когда тот вошел и аккуратно притворил за собой дверь.

— Слушаю, милорд?

— Она уже приехала? — выпалил лорд Роланд, так резко отвернувшийся от стола, что сбросил на пол ворох карт и бумаг.

— Леди Мадлен?

— Нет, болван! — прорычал лорд Стюард. — Мне кажется, я уже три раза просил тебя прислать ко мне посла болгов.

Гофмейстер смущенно откашлялся.

— Да, милорд, просили, но мы не можем ее найти.

— Что? — побледнев, переспросил Роланд. — Что ты сказал?

— Мне очень жаль, милорд, но мы не можем ее найти. Вчера она показала свое приглашение страже у западных ворот, но так и не появилась в Таннен-Холле и не заняла отведенные ей апартаменты. Без сомнения, она в городе. Наверное, решила навестить друзей.

Лорд Роланд сердито развернулся и задел рукой поставленное здесь специально ради важного события трюмо. Отделанный серебром стеклянный поднос с флаконами самого разного размера, расческами и бритвенными принадлежностями упал на пол и разлетелся на тысячи осколков. Гофмейстер отскочил в сторону, пытаясь увернуться от острого стекла.

— Ты так думаешь, да? — проревел он и помчался к двери, не обращая внимания на усеянный осколками пол. — А вдруг ее захватили в плен, или изнасиловали, или еще того хуже?

«Или она развлекается с кем-нибудь из герцогов или благородных лордов в их уютных апартаментах в Таннен-Холле, — подумал он. — А если они в обмен на расположение усыпали ее драгоценностями и пообещали сказочное богатство и возможность покинуть земли болгов? Может быть, сейчас она, завернувшись в тончайшие шелковые простыни, обнимает Ивенстрэнда, Балдасарре или Макалвена».