Судьба: Дитя Неба
Шрифт:
Эши посмотрел на нее с таким выражением лица, что у Рапсодии защемило сердце.
— Я тебя не заслуживаю. Совсем, — прошептал он.
— Конечно, — рассмеявшись, ответила Рапсодия, — но тут уж ничего не поделаешь, дружок.
Она медленно встала, подошла к столику у кровати, собрала свои вещи и сняла плащ с крючка у двери. Затем, засунув в карман шелковые туфельки, надела на ноги сапоги. Когда она подошла к двери и потянулась к ручке, Эши спросил:
— Рапсодия?
Она повернулась, чтобы взглянуть на него в последний раз.
— Ты меня по-прежнему любишь? Даже после тех лет, что провела у Роуэнов?
Рапсодия смотрела на него, и ее глаза сверкали, словно морские
— И буду любить всю жизнь.
Эши вздохнул и смущенно улыбнулся.
— Ну тогда остальное решится само собой.
— Да, так всегда бывает, — просто ответила она. — Посмотри, не пошел ли снег? Может, мне стоит одеться потеплее?
Эши подошел к окну и увидел ясное небо, усыпанное звездами.
— Нет, не думаю…
Когда он повернулся, оказалось, что ее уже нет. Рапсодия постаралась защитить его от боли расставания, от необходимости смотреть, как она уходит. Прощаясь, она думала прежде всего о нем.
Эши закрыл глаза, дожидаясь, пока стихнет последняя вибрация захлопнувшейся двери, а потом выглянул в окно на звездное небо.
— До свидания, Эмили, — тихо сказал он.
49
Разглядывая вместе с Ллауроном исторические вехи на Тропе Намерьенов, Рапсодия подумала, что у нее такое ощущение, будто она видит их впервые. Прежде всего, на этот раз они были верхом. Ллаурон одолжил ей серого в яблоках мерина, а себе оставил белого мадарианского коня. Когда он на него садился, Рапсодия про себя улыбнулась: сыновья Энвин обожали хороших лошадей. Черный боевой конь Анборна был великолепен, как и тот, которого выбрал себе Ллаурон.
Сначала они отправились в Дом Памяти и обнаружили, что от него остались лишь жалкие руины. Сердце у Рапсодии сжалось от боли, она вспомнила великолепную библиотеку Дома Памяти, а также его значение в истории и то, как они, когда побывали тут в первый раз, погасили пожар, возникший во время сражения. Яростный огненный шар, сжегший демонические корни, которые проникли в Илорк в поисках Дитя Земли, разрушил и сам Дом Памяти. Впрочем, он заодно уничтожил все, что напоминало о страшных жертвоприношениях, совершавшихся на его дворе.
Рапсодия с беспокойством посмотрела на Ллаурона, ведь внутри крепости-аванпоста находилось наследие его родителей, но он казался совершенно спокойным. Он наклонился, прикоснулся к кучке серого пепла и головешек, которые когда-то были кожаным переплетом книги, и пропустил ее прах сквозь пальцы. Задумавшись на мгновение, он поднял голову и улыбнулся Рапсодии.
— Жалко, верно? Когда-то здесь был великолепный музей. — Ллаурон отряхнул пепел, выпрямился и вытер руки о свою серую рясу. — Ну что же, скоро наступит следующий намерьенский век, и мы будем строить новые крепости и новые музеи, правда, дорогая?
— Наверное, — улыбнулась в ответ Рапсодия.
Лицо Ллаурона стало серьезным. Он прошел по обгоревшим плиткам, расположенным по периметру двора, в центр, где рос потомок Сагии, Дуба Глубоких Корней, родившегося на Серендаире, высокий, здоровый, полный жизни, несмотря на страшную картину разрушения вокруг.
— Знаешь, Рапсодия, в твоих силах вернуть былое величие этой земле. Потрясающая перспектива для девушки, родившейся в крестьянской семье. Ты можешь оказать на историю такое влияние, какое и не снилось ни одному из намерьенских королей.
Рапсодия проглотила язвительное замечание, которое чуть не сорвалось у нее с языка.
— И какие же у меня возможности?
Веселье в глазах Ллаурона погасло.
— Защити дерево.
Рапсодия посмотрела на молодой дубок, вспомнив, каким он был больным, почти умирающим, когда
— Мне кажется, я его уже защитила. — Она приподняла брови.
— Извини, дорогая. — Главный жрец слегка коснулся ее плеча. — Я неверно выразился. Я имел в виду Великое Белое Дерево.
— Великое Белое Дерево? — Рапсодия удивленно покачала головой.
— Да.
Неожиданно налетел порыв ледяного ветра, забрался под плащ Рапсодии, и она вздрогнула от холода.
— Я не понимаю, Ллаурон. Разве вы, будучи Главным жрецом, не защищаете Дерево?
— Разумеется. — Голос старика прозвучал мягко и ласково, как в те времена, когда он давал ей уроки в лесу. — И буду продолжать это делать до конца своих дней. Но мне кажется, ты смогла окружить юное дерево такой защитой, которой не имеет даже Великое Белое Дерево, — защитой от гибели в огне. — Он улыбнулся и развел руки в стороны. — Смотри: века истории, само здание и все, что находилось внутри, превратилось в пепел, а дерево продолжает жить, бушевавший здесь пожар его не коснулся. Поразительно, верно? Такого до сих пор еще не случалось. Во время намерьенских войн и страшных бурь, имевших место за прошедшие столетия, Великое Белое Дерево сильно пострадало, а однажды — во время Сражения Внутреннего Круга — и вовсе чуть не сгорело дотла. Даже я, давший клятву его охранять, не могу обеспечить его такой защитой. Ты можешь остановить огонь, не допустить, чтобы он уничтожил то, что тебе дорого, что ты любишь. Я давно за тобой наблюдаю, Рапсодия, и видел, как реагирует на тебя огонь. Он радостно тебя приветствует, когда ты проходишь мимо, и становится ласковым и послушным, точно котенок, подчиняясь твоей воле. Это великий дар, и я знаю, что он дается тому, кто его действительно достоин. А теперь, как наставник, я прошу тебя об одолжении: защити самое святое, что у нас есть, — Великое Белое Дерево. Оно рождено в последнем из пяти мест, где началось Время, — что может быть важнее?
— Ллаурон…
— Рапсодия, ты помнишь легенды Серендаира, которые я тебе рассказывал?
— Да, — с трудом выговорила Рапсодия.
— В далекие времена там царила сильная магия и жили волшебные существа, а воздух был пронизан древним могуществом. С тех пор как погиб Остров, мир многого лишился. Знаешь почему?
У Рапсодии имелись собственные соображения на этот счет, но она только покачала головой.
— Дело в том, что погиб Сагия, Дуб Глубоких Корней. Его смерть унесла с собой волшебство. Каждое из великих деревьев — а их было всего пять — росло в одном из пяти мест, где возникло Время и одна из пяти стихий. Сагия рос там, где родился эфир, где звездный свет пролился на Землю. Эфир стал первой стихией, и его магия была самой сильной. Когда Остров исчез, Сагия ушел под воду. Это невосполнимая потеря.
Ллаурон начал задыхаться и вдруг сильно раскашлялся, Рапсодия протянула к нему руку, но он отмахнулся: ему не терпелось продолжить рассказ.
— Великое Белое Дерево растет на последнем месте, где родилось Время, там возникла стихия земли, оно защищает землю и ее магию. Представь себе, во что превратится мир, если мы потеряем и его? Жизнь станет бесцветной, лишенной смысла, бесполезной. Ты, Дающая Имя, ведь не захочешь, чтобы это произошло?
Рапсодия улыбнулась столь драматическому окончанию речи Ллаурона и ответила: