Судьба фантастической гипотезы
Шрифт:
Суждения Вернера и Бюффона о дальнейших этапах формирования земного рельефа весьма схожи. Немецкий профессор не сомневался в верности идеи французского коллеги, что нынешние горы, холмы и низменности суши образовались тогда, когда вся поверхность планеты была дном глобального океана. Расходились они лишь в представлении о том, какие именно силы играли в формировании рельефа главную роль. Бюффон, как уже отмечалось, почитал доминирующим физическое воздействие разного рода течений; Вернер же, верный идее растворов, и в формировании рельефа отводил им главную роль. По мнению Вернера, на дне океана происходило выпадение из растворов — осаждение и кристаллизация — различных химических веществ, из
Понижение уровня океана произошло, считал Вернер, за счёт разложения этих же самых растворов на «водотворные» и «кислотворные» вещества. Впрочем, он был готов признать, что часть воды могла в это время перенестись и на другие планеты.
В дальнейшем формировании рельефа Земли, по мнению немецкого профессора, главную работу вела также вода, но вместе с тем и воздух — по большей части колебания температуры. Роль вулканов и землетрясений, утверждал Вернер, была и на этом этапе совершенно ничтожной.
Естественно, плутонисты по этому кругу вопросов высказывали суждения противоположные. А между тем в их рядах были также выдающиеся фигуры. Например, внимание известного английского учёного, экспериментатора и изобретателя Р. Гука (1635–1703) привлекали в первую очередь именно землетрясения и находки окаменелых ископаемых в различных слоях Земли. Эти находки, по мнению Гука, позволяли сделать вывод, что поверхность Земли постоянно подвергалась изменениям: на месте нынешней суши было море, на месте моря — суша. Он утверждал, что и родной его остров Великобритания много веков назад находился под водой. Поднятие и опускание различных участков суши, считал Гук, было результатом землетрясений, то есть изменение рельефа происходит под действием внутренней энергии Земли.
С этим мнением был в основном согласен также аббат Антонио Лаццаро Моро — итальянский богослов восемнадцатого столетия. Однако он главную роль отводил работе вулканов, что было, видимо, связано с близким — и подчас весьма печальным — знакомством его соотечественников с деятельностью этих огнедышащих гор. Один Везувий чего стоит!
Верный учению Христа, аббат Моро пытался уложить всю историю формирования планеты в традиционных «днях творения». В первые два дня поверхность планеты была сплошь покрыта водой, но на третий по божьему велению внутри Земли зажёгся огонь. И потому Земля ныне состоит из огненного ядра, над которым каменная оболочка, вода и воздух. Именно благодаря деятельности огненных глубин и происходят воздымания и погружения участков земной поверхности, создающие сушу и дно океанов.
Надо сказать, что, несмотря на явную теологическую окраску, со временем вышедшую из моды в естественнонаучных трудах, суждения Моро не канули в Лету. Его представления об активном огненном ядре Земли развивали многие учёные последующего времени.
Весьма заметной фигурой в стане плутонистов был наш соотечественник великий Ломоносов. В его трудах идея развития получила наиболее яркое и убедительное выражение. Он писал: «…твёрдо помнить должно, что видимые телесные на Земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, но великие происходили перемены, что показывает история и древняя география, с нынешней снесённая, и случающиеся в наши века перемены земной поверхности».
И. В. Батюшкова отмечает, что Ломоносову удалось высказать мысли об общем строении Земли, о происхождении материков и океанов, близкие к тем, какие стали господствовать в последующий период развития науки. «Основные идеи М. В. Ломоносова, — пишет исследовательница, — в этих вопросах следующие: залегание на большой глубине участков раскалённой материи («подземные хляби»), активное, снизу вверх направленное воздействие этой материи на земную поверхность,
Ломоносов задавал сам себе вопросы: «Чем возвышены великие хребты Кавказские, Таврийские, Кордильерские, Пиренейские и другие и самые главные горы, то есть части света?.. Чем вырыты ужасной и недосягаемой глубины пучины морские?» Дожди, бури, течения рек или перемещения вод в океане для столь глобальных преобразований лика планеты, по мнению учёного, явно слишком маломощны. Сформировать «главные горы» могло лишь «неизмеримое могущество» сил, заключённых в «подземных хлябях». Именно благодаря им все знакомые нам приметы земного рельефа «из-под вод возникли».
Подкрепление своей точки зрения Ломоносов видел в наклонном положении «слоёв земных», которое обнаруживается в горных местностях. Они показывают, что в момент поднятия эти слои трескались, сплющивались, выгибались складками, разрывались, образуя пропасти и расщелины. А «главные горы» стоят на «опровергнутых ребром» внутренних слоях.
Надо признаться, что, отнеся — без всяких поправок и уточнений — Ломоносова к стану плутонистов, автор совершил некоторую натяжку. Сам Михаил Васильевич не причислял себя ни к одной из противоборствующих партий. Но дело не только в этом. Хотя основа его воззрений явно тяготеет к плутонизму, ибо в формировании лика Земли доминируют, по его мнению, внутренние силы планеты, иные из суждений учёного позволяют сблизить его с нентунистами.
И это отнюдь не признак противоречивости или эклектичности его воззрений, скорее наоборот, здесь явное свидетельство широты мышления Ломоносова, не умевшего (да и не желавшего) загонять пестроту реального мира в прокрустово ложе какой-либо схемы.
В начале девятнадцатого века стало ясно, что ни плутонизм, ни нептунизм не могут дать универсального объяснения тому, как образовались разнообразные формы земного рельефа. В одних случаях правота была на стороне первых, в других более глубокими оказывались суждения вторых. И через несколько десятилетий учёные довольно дружно признавали, что рациональное зерно есть в каждой концепции. Новые сведения, добытые наукой, всё более определённо свидетельствовали: лик Земли формируется под влиянием и внутренних её сил (они получили название эндогенных факторов) и внешних — воды, воздуха, смены температур, наконец, под влиянием деятельности растений и животных (то есть факторов экзогенных).
Причём в одних конкретных случаях действуют преимущественно внешние силы, в других — внутренние. Тут, как это часто случается в истории познания, непримиримые прежде враги оказывались друзьями и соратниками. И если Ломоносов одним из первых начал (правда, чисто интуитивно, не давая тому теоретического обоснования) осуществлять синтез нептунизма и плутонизма, то перед нами ещё одно свидетельство гениальной прозорливости этого учёного, безошибочности его интуиции.
Впрочем, ещё надо заметить, что вообще наш экскурс в историю познания планеты из-за своей краткости волей-неволей в целом страдает схематизмом. Мы не задаёмся целью перечислить все подряд гипотезы прошлых веков, показать их достоинства и недостатки. Потому, скажем, не останавливаемся подробно на том, что и в восемнадцатом веке, и позднее продолжали развиваться представления прошлых столетий «об обрушении черепа Земли» или о ведущей роли всемирного потопа в формировании лика планеты. А наряду с тем высказывались суждения, которые с позиций сегодняшнего дня можно истолковать как намёки на мобилизм. Об этом, как мы договорились, речь пойдёт позже.