Судьба фантастической гипотезы
Шрифт:
В основном же в научном обиходе продолжал оставаться именно лапласовский вариант гипотезы. Причиной тому была не только сложившаяся уже традиция, но и тот несомненный факт, что физическая сторона рождения Солнечной системы была разработана Лапласом подробно и весьма убедительно. Кант же этой темы касался в самом общем виде.
Все эти события имеют для нашей темы, по крайней мере, два очень важных следствия. Первое состояло в том, что представление о существовании под тонкой земной корой слоя воды стало выглядеть совершенно фантастическим. Если Земля образовалась из горячего вещества газовой туманности, то куда логичнее было считать, что при остывании затвердел лишь её тонкий поверхностный
«Соображение по ходу» Сорохтина:
«Гипотеза радиоактивного разогрева недр Земли благодаря своей „физической“ красоте завораживала настолько, что о возможности существования и других источников энергии даже не думали, например об энергии химико-плотyостной дифференциации земного вещества. Уже выяснено, что радиоактивность сейчас даёт не более 10 % эндогенной энергии Земли, а остальная эндогенная энергия (90 %) генерируется процессом выделения плотного земного ядра».
Второе же следствие имеет самое широкое мировоззренческое и, как сказали бы специалисты, методологическое значение. Дело в том, что смена на научном горизонте гипотезы Бюффона гипотезой Лапласа знаменовала собой не просто очередную «перестановку декораций». Метод осмысления фактов, применённый Лапласом, принципиально отличается от того, каким пользовался его предшественник.
Ведь мы помним: Бюффон «первотолчком» к строительству нашей системы планет считал космическую катастрофу — столкновение Солнца с крупной кометой. Лаплас же выводил возможность рождения планет из внутреннего изменения первичного Солнца. Вот тут-то и есть принципиальнейшее отличие!
В одном случае гигантский скачок в развитии целой космической системы объявляется следствием, в общем-то, случайного события. В другом он возникает в результате саморазвития материи, которое происходит в полном соответствии с уже известными законами природы. Потому воцарение гипотезы Лапласа означало победу на этом научном плацдарме эволюционных представлений.
Отсюда логично предположить, что и в смежной с космогонией отрасли науки — изучение истории рельефа Земли — идея катастроф будет оттеснена и сойдёт с научного горизонта. Со временем именно так оно и случилось. Однако развитие познания — процесс чрезвычайно сложный, и даже самые близкие «соседи» здесь отнюдь не идут в ногу, словно солдаты на марше.
Так вышло, что большинство учёных, исследовавших в начале XIX века проблему рельефа Земли, формирование её материков и океанов (и здесь именно большинство, не все, как мы убедимся), взяли на вооружение лишь первое следствие новой космогонической концепции. В их размышлениях о процессах, создавших нынешний лик Земли, действительно в основном фигурировали два компонента: твёрдая кора и огненно-жидкий субстрат, находящийся под ней.
Что же касается второго следствия, оно вошло в этот раздел познания со значительным — примерно на полвека — опозданием.
А в начале девятнадцатого столетия представление о катастрофах, определяющих облик нашей планеты, не только не было изгнано из наук о Земле, но, как раз наоборот, расцвело здесь самым пышным цветом.
«Соображение по ходу» Сорохтина:
«Очень характерный для „узких“ специалистов консерватизм, как правило, связанный со слабой физико-математической подготовкой».
Впрочем, мы опять же ведём речь о ситуации, которая сложилась на магистральном направлении, сравнительно ясно определяемом в паши дни, то есть полтора столетия спустя после описываемых событий. В целом же изучение проблемы происхождения материков и океанов являло в тот момент весьма пёструю картину. И. В. Батюшкова отмечает, что характерным для того периода была «борьба различных течений и направлений в геологии… Однако представления о поднятии материков под действием подкорового расплава были господствующими».
Эта идея (как мы уже отмечали, можно увидеть в ней прямую связь с гипотезой Лапласа) стала основной в воззрениях французского учёного Жоржа Кювье, оставившего заметный след в истории науки.
С её помощью многие реальные факты, достоверно установленные к тому времени геологами, находили простое и естественное объяснение, что делало труды Кювье весьма популярными и принесло автору широкую известность в учёном мире.
Именно Кювье в своих воззрениях придавал решающее значение различного рода катастрофам, или, как принято было говорить в тот век, катаклизмам. Их Кювье считал главной двигательной силой всякого разлития — шла ли речь о формировании различных видов растений и животных или о формировании рельефа Земли.
Такого рода суждения Кювье решительно отвергал англичанин Чарлз Лайель, автор труда «Основы геологии», увидевшего свет в начале тридцатых годов прошлого столетия.
Лайель, как и Кювье, считал, что главный процесс, формирующий лик Земли, — это воздымание суши с океанского дна. Но будучи приверженцем идеи эволюции, он полностью отрицал роль катаклизмов в этом процессе. Проанализировав буквально Монбланы фактов, собранных к тому времени геологами, Лайель убедительно доказал, что все изменения в облике Земли, зафиксированные его коллегами, происходили постепенно, под влиянием тех же факторов, что действуют на природу планеты и в нынешнюю эпоху. Роль же катаклизмов здесь или вовсе не проявлялась, или была минимальна.
Вывод Лайеля базировался на надёжном фундаменте. К нему приводили, например, наблюдения над состоянием западного берега Южной Америки, Скандинавии и несколькими архипелагами Тихого океана. Было установлено, что все эти участки суши медленно и постепенно поднимаются над океаном. В то время как остров Грепландия постепенно опускается.
Лайель на основе этих фактов считал, что все материки и океанические впадины произошли в результате медленных вертикальных движений, направленных в одних районах планеты вверх, в других — вниз, продолжавшихся многие миллионы лет, не прекратившихся и ныне.
Однако суждения горячего ревнителя эволюционных представлений имели столь значительный изъян, что из-за него все их достоинства мгновенно меркли в глазах даже самых непредубеждённых коллег.
Дело в том, что Лайель категорически отрицал существование под слоем земной коры огненно-жидкого субстрата. По его мнению, все глубины нашей Земли были одинаково тверды. И стало быть, планета в целом представляет весьма несложную конструкцию — нечто вроде обычного биллиардного шарика.
С сегодняшних наших позиций трудно представить себе столь странную ситуацию. Прозорливый ум Чарлза Лайеля, на многие десятилетия опередивший своих современников в понимании самых основ развития материи, спасовал перед куда более простой задачей. Ведь в то время представление об огненно-жидком состоянии земных недр было уже, как поминалось, общепринятым.