Судьба и книги Артема Веселого
Шрифт:
Вскоре об Артеме Веселом стали писать более обстоятельно:
«В годы гражданской войны и затем в период мирного строительства выдвинулась большая плеяда молодых советских писателей, которым суждено было в дальнейшем стать общепризнанными мастерами советской литературы… [они] в двадцатых годах создали немало произведений, прочно вошедших в „золотой фонд“ советской литературы» 5 .
И далее среди пятнадцати лучших писателей автор передовицы называет Артема Веселого.
Журнал «Молодая Гвардия» приводит оценку романа «Россия, кровью умытая», данную
„Помню, как Артем Веселый, прочитав „Неделю“, которую я ему подарил, пришел ко мне.
— Я пережил все, о чем ты пишешь, — сказал он. — Это все правильно, но я вижу эти события с другой стороны, и я напишу об этом совсем по-другому. Я тебе отвечу на „Неделю“ тем, что покажу Россию и революцию по-новому.
Не берусь судить, кто из нас более правильно изобразил эту эпоху. Но считаю, что Артему Веселому в своей книге „Россия, кровью умытая“ действительно удалось показать другую сторону тогдашней жизни. Я давно уже не перечитывал эту книгу, но у меня навсегда осталось ощущение широты и размаха революционных событий, показанных в ней, неизбежность кровавого характера гражданской войны, изображение активного участия масс, — и все это было написано рукой поистине талантливой“ 6 .
Возможно, кому-то из сегодняшних читателей упоминания имени писателя в прессе и краткие оценки его творчества покажутся малозначащими, не стоящими разговора, но надо понять, как ошеломляли они тех, кому был дорог Артем Веселый, кто помнил его произведения, появившиеся после долгого забвения.
29 января 1957 года „Литературная газета“ помещает объявление:
„Комиссия по литературному наследству писателя Артема Веселого (Николая Ивановича Кочкурова) обращается с просьбой ко всем учреждениям и гражданам, имеющим рукописи, письма, фотографии писателя, а также другие материалы, относящиеся к его жизни и творчеству, прислать их в распоряжение комиссии в подлинниках или копиях.
Лиц, лично знавших Артема Веселого, комиссия просит поделиться своими воспоминаниями о писателе“.
В апрельском номере 1957 г. „Знамени“ был напечатан прежде не публиковавшийся рассказ „Седая песня“ — первое произведение, Артема Веселого, увидевшее свет после его реабилитации.
В конце года в сборнике рассказов и очерков „Октябрь 1917“ опубликованы рассказы „Гордость“ и „Побратимы“.
А в следующем году произошло непредвиденное.
Марк Чарный написал статью к готовящемуся к изданию однотомнику Артема Веселого и опубликовал ее в сентябрьском номере журнала „Октябрь“ в рубрике „Литературные портреты“.
В ответ появилась статья А. Макарова „Разговор по поводу…“ с отповедью Чарному за его, как считает Макаров, захваливание Артема Веселого. Критик начинает разговор в снисходительном, чтобы не сказать пренебрежительном, тоне:
„В 20-е и начале 30-х годов работал такой оригинальный писатель, как Артем Веселый, человек самобытного, но хаотического дарования“.
Статья весьма пространна, ограничимся одной цитатой.
„Основное место в статье М. Чарного занимает разговор о романе Артема Веселого „Россия, кровью умытая“. Вопреки исторической правде критик пытается смягчить те явные идейные и художественные просчеты, которые характеризовали это произведение. Не случайно оно, проникнутое пафосом партизанщины,
Трудно предположить, что Артем Веселый, „певец партизанской стихии“, по характеристике Марка Чарного, вопреки своим идейным и художественным задачам, стал бы преодолевать „пафос партизанщины“.
Что касается замечания критика о недоработанности произведения, то он, видимо, пренебрег тем фактом, что „недоработавший“ автор был арестован и погиб.
Оказалось, А. Макаров не одинок.
Его поддерживает некий „Литератор“, который возмущен тем, что Чарный с „неудержимой апологетической экспрессией“ создал искаженный литературный портрет Артема Веселого и даже осмелился сравнивать отдельные произведения А. Веселого с прозой А. Толстого» 8 .
Литературовед Ф. Власов пишет:
[…] «Неоправданы попытки зачислить в шедевры отдельные произведения, давно и справедливо преданные забвению в силу их идейной и художественной незрелости» 9 .
Ответом на статью Ф. Власова на страницах газеты «Литература и жизнь» было письмо в газету Василия Гроссмана, побудившее редакцию выразить сожаление по поводу публикации статьи Власова.
Обеспокоенность Василия Семеновича понятна: злопыхательские выпады А. Макарова и других происходили в то время, когда в Гослитиздате решалась судьба «Избранного» и, полной уверенности, что однотомник издадут, не было.
Ольга Ксенофонтовна Миненко-Орловская с присущей ей, фронтовичке, прямотой и напором свое письмо в защиту Артема Веселого отправила не в редакцию газеты, а прямо Н. С. Хрущеву, написав, что удивлена, почему критикам «никто не дал по зубам» 10 .
Между тем в Гослитиздате книга неспешно, но все же готовилась к печати. Комиссии пришлось согласиться с рядом купюр по сравнению с последним прижизненным изданием 1936 года, часть из них была сделана издателями «по политическим соображениям», часть слов и выражений показалась им «грубо-натуралистическими». Никак нельзя было убедить их (при том, что отношение к Артему, надо сказать, было самым благожелательным), что иной раз, выкидывая грубое слово, получаем нелепицу. Например, солдат упрекает офицера (дело происходит на передовой после Февральской революции, и рядовые уже восприняли идею, что «все равны»): «Вы не сидите в окопах по жопу в воде…» После недолгих препирательств убрали грубое словои осталось: «Вы не сидите в окопах, в воде».
«По политическим соображениям» тоже получалось не всегда гладко. «Ныне по всей Расее верхом большевики сидят, а это, брат ты мой, такие люди, такие люди… из одного кулака пряник кажут, а другим по харе мажут».Сняли выделенное курсивом — осталось неясным, что хотел сказать человек.
Признаться, Комиссия не очень-то и спорила с редактором — издать бы книгу…
СТАРЫЙ ДРУГ
10 сентября 1956 г. Барнаул.