Судьба и книги Артема Веселого
Шрифт:
11. Общий вид: определенно внушающий доверие.
Вот теперь полная ясность в этом вопросе, и мой образ у тебя как на ладони.
Твой же образ в моем представлении с каждым твоим письмом все растет и наполняется жизнью.
Совершенно очевидно, что не только наши книжные полки похожи друг на друга, но и мы сами.
До встречи.
Лева“.
26 апреля 1956 г.»
Лева приехал в начале мая, пробыл у нас пару дней.
В июне он взывает:
«Зайча, посмотри, пожалуйста, нет ли в ваших с Гайрой „архивах-фондах“
[Без даты]
«Здравствуй, Зайча!
Ниже перечислены основные библиографические источники, по которым я собирал материалы. Какие еще есть библиографии?
И второй вопрос: Всё ли они отражают или есть смысл перечитывать все газеты, журналы и пр. Сначала я категорически был уверен, что не стоит. Но потом совершенно случайно наткнулся на Кукрыниксовский внебиблиографический шарж (он у тебя есть в потертом виде) — „На литературном посту“ № 11–12, 1927 г. — и подумал, что, может быть, есть еще где-нибудь. В каком-то из номеров того же „На лит. посту“ мне попалось „Дерево советской литературы“, там есть упоминание об отце.
Посему я и обращаюсь к твоему квалифицированному совету, тем более, что всю (или почти всю) периодику ты в свое время, кажется, просматривала»..
Далее следовал библиографический список.
Вскоре Лева сообщает, что нашел еще две книги 1926 и 1928 годов, где есть сведения об отце и добавляет:
«Ничего нового там, конечно, нет, но для системы не помешает».
Время от времени Лева наезжал в Москву.
В 57-м при родах погибла Волга.
Лева, будучи проездом в Москве, заходил, но не застал меня дома, оставил записку:
«Был в Минске, лучше бы мне туда не ездить… Кто бы мог подумать, ведь Ляльке было всею 25 лет. Лялька — и вдруг „было“…
У Ляли осталась дочь Леночка, сейчас она в деревне.
Подробности напишу в письме, потом».
В ответ на мое сообщение, что однотомник отца вряд ли выйдет раньше осени 1958 года, Лева писал:
«Раньше осени… А я вообще молю Бога, что б хоть когда-нибудь, только бы книга увидела свет!»
АРХИВ
Из записок Гайры Веселой
В 1956 году, получив сообщение о реабилитации отца, мы с Заярой первым делом поехали на Покровку к дяде Васе, он по-прежнему жил там с женой и детьми. Дедушка и бабушка уже умерли; дедушка во время войны, бабушка в 48-м году. До последних дней ждала она, что вот-вот придет Артем: ведь уже минули «десять лет»…
Я любила дядю Васю. Он еще подростком возился со мной, маленькой, когда я жила на Покровке, позднее я смогла
Услышав о реабилитации Артема, дядя Вася долго молчал, потом позвал нас в другую комнату, выдвинул из-под кровати большую плетеную бельевую корзину, откинул крышку:
— Вот, мы с Клавдией девятнадцать лет хранили.
Сверху — пожелтевшие кипы бумаг и книги, в которых с первого взгляда мы узнали отцовские: «Россия, кровью умытая», «Гуляй Волга», «Пирующая весна», «Страна родная»…
Мы было кинулись рассматривать лежавшие сверху листы, но дядя Вася нас остановил, сказав, чтоб не спешили: он отдает нам архив отца.
В корзине обнаружились рукописи изданных и неизданных произведений, черновые наброски, подготовительные материалы, документы, вырезки из журналов и газет, письма друзей и знакомых Артему, копии его писем в редакции, фотографии.
Все это в полном беспорядке: видимо, отец, предвидя скорый арест, в спешке собрал, что под руку попалось, и отвез на Покровку, в надежде, что до неграмотного отца и брата-грузчика у НКВД не дойдут руки…
Муж Заяры — писатель и литературовед Владимир Брониславович Муравьев разобрал и систематизировал материалы архива.
В последующие годы архив пополнялся за счет наших поисков в государственных архивах, частных коллекций (например, из собрания Алексея Крученыха), писем Артема Веселого, которые вместе со своими воспоминаниями великодушно передавали нам друзья отца. И все же основой архива, безусловно, стала корзина с Покровки, за что наша сердечная благодарность Василию Ивановичу и Клавдии Алексеевне Кочкуровым.
Публикуется впервые
В протоколе обыска при аресте Артема Веселого поминается «Печаль земли». Таков один из нескольких предполагаемых вариантов названия его романа «Запорожцы».
В корзине на Покровке хранились подготовительные материалы к роману: отдельные фразы, небольшие эпизоды, иной раз несколько страниц связного текста.
Был замысел большого исторического повествования (общий план книги состоит из ста глав), действие которого происходит в XVII веке. Если в «России, кровью умытой» Артем Веселый — суровый, подчас жесткий реалист, то обращаясь к временам отдаленным, он, как и при создании «Гуляй Волги», решает тему в лирическом плане,определяя жанр «Запорожцев» то как роман,то как поэму.Тем ярче на этом романтическом фоне выступают реалистические описания кровавых исторических событий, которыми изобиловал XVII век, как в Русском государстве, так на Украине и в Польше — местах, где действуют герои «Запорожцев».