Судьба по-русски
Шрифт:
И добавил к «Теркину»: Зо-ло-тую!
Во всех залах раздался смех. Я осмелел:
— С высокой наградой первого среди дипломатов СССР Героя! За Анатолия Федоровича Добрынина!
Что вызвало такое оживление и аплодисменты среди гостей? То ли пришедшиеся к месту стихи Твардовского, то ли искренняя радость
Во всяком случае, мы с Александровым стали объектом подчеркнутого внимания. Посыпались вопросы. Какая-то дама поинтересовалась:
— Говорят, вы сыграли вашего президента? — Леди, конечно же, имела в виду сыгранную мной роль Брежнева.
— Это ваш актер играет роль президента, а я сыграл роль всего лишь генерала… — отшутился я.
Леди поняла, что я говорю о Рейгане, и, захлопав в ладоши, воскликнула:
— Браво, браво!..
К нам подошла пожилая женщина в синем платье с блестками на воротнике и на чистом русском языке, я бы сказал, на петербургском диалекте, произнесла:
— Я — Елена Андреевна Камкина. Очень хотела бы видеть вас в моем доме в любое удобное для вас время… пожалуйста, не откажите!..
Советник по культуре прищуром глаз дал нам понять: отказываться не стоит. Мы согласились…
На следующий день вечером мы были гостями посла в его загородной резиденции. Мрамор, позолота, хрусталь, ковры, зеркала не производили впечатления излишней роскоши — красиво и благородно было в этом доме. Как и должно быть там, где живет посол великой страны.
За празднично сервированным столом кроме нас и хозяина было еще человек шесть — кто они, мы еще не успели узнать, поэтому чувствовали себя несколько напряженно… Анатолий Федорович Добрынин, одетый подчеркнуто просто, без официоза, словно и гостей приглашал вести себя свободно, по-домашнему. Поднял бокал с вином и сказал просто:
— Ну что ж, друзья, выпьем за нашу Родину, за революцию!
Постепенно в перерывах между тостами начал завязываться обычный разговор, чаще стали появляться улыбки, а иногда слышался и смешок. Все это благодаря добродушию и непосредственности хозяина дома. Поразительно: член ЦК, посол — и так живописно прост. Мне приходилось бывать в обществе людей такого ранга, и всегда они давали понять — я прост, но… Дистанцию извольте соблюдать… А здесь было хорошо…
И тут моему «хорошо» наступил конец. Мой киноначальник Александров решил «вывести меня на арену».
— Анатолий Федорович, попросите Евгения Семеновича показать, как бы вас поздравил с наградой Леонид Ильич…
Добрынин удивленно поднял брови и, широко улыбаясь, сказал:
— Интересно, интересно… Пожалуйста!
— Анатолий Федорович, — с мольбой не казнить меня ответил я послу, — мое начальство шутит…
Но он повторил просьбу. Захлопали и гости: «Просим, просим!» Господи! Как я в тот момент проклинал себя за то, что позволял себе иногда в своем кругу рассказывать анекдоты о Брежневе и шаржированно копировать его. Но это — зная, где, кому… А тут?!..
Александров шепнул:
— Давай, давай, не ломайся!..
— Пожалуйста! Просим! — настаивали гости.
Деваться было некуда. Я встал и жестом, как бы вынув ее из кармана, взял со стола салфетку. Стал читать:
— Дорогой Толя!.. — Разумеется, произнес это со всеми особенностями речи Брежнева.
Заметил, что улыбки с лиц гостей слиняли, даже испуг в их глазах обозначился. А за спиной героя, в глубине, за чуть приоткрытой дверью я увидел неясно какие-то лица — кто-то подглядывал. А может, снимал, записывал?.. Так, подумал я, значит, из Вашингтона придется мне ехать прямо в Магадан… Но, преодолевая смущение, продолжал импровизировать… Закончил словами:
— Твой Леня!.. — И сел ни живой ни мертвый.
Внушительных размеров тело посла содрогнулось от хохота… Смеялись все, а громче всех мой «провокатор» Александров. Им смешно…
Анатолий Федорович, спасибо ему, почувствовал мое замешательство, решил сменить пластинку: стал рассказывать о резиденции, где жили наши послы, — и до него жили, и будут жить после окончания срока его пребывания в США.
— А сейчас я приглашаю вас посетить бар — произведение моих рук…
Все оживленно и шумно последовали за хозяином на десяток ступенек вниз, кажется, в подвал. «Прелесть какая!» — подумалось мне. Деревянные столы, стулья, стойки… Две юные леди лет по тринадцать в белых фартучках угощали пивом, орешками и прочими яствами…
Тут бы наслаждаться — ведь я, грешник, пиво обожаю, — но те физиономии в дверном проеме не выходили из головы… Милые люди, согретые и вниманием хозяина, и спиртным, болтали по-домашнему о разном: о жизни у нас и у них, о кино, о сотрудничестве с США, о звездах, о зарплатах, о женщинах… Обо всем… Всем было хорошо. Всем. Но не мне…
Улучив момент, юные леди поманили меня в уголок.
— Дядя Женя, покажите нам, как Леонид Ильич поздравлял.
Я опешил:
— Откуда вы знаете?!.
— А мы в дверь подглядывали!..
Очевидно, это были внучки посла. Фу!.. Тут мне стало легче на душе… Слава Богу. А то я думал совсем о другом…
Вечер 7 ноября мы провели в доме Е.А.Камкиной. Посол рассказал нам о ней:
— Женщина она удивительная. Родители увезли ее из России еще ребенком в восемнадцатом или в двадцатом году. Воспитали в духе преданности всему русскому. За свою жизнь Елена Андреевна сделала много доброго для России. Владелица крупного магазина «Русская книга», она широко пропагандировала нашу отечественную литературу. Произведения советских писателей стали популярными на Американском континенте благодаря, конечно, стараниям госпожи Камкиной.
Мы вошли в гостиную, где все «пахло Русью»: подлинники русских живописцев, коллекция матрешек и… речь! Только русская речь! Правда, бросалось в глаза, что люди старшего поколения говорят на родном языке чище и свободнее, а юноши и девушки чуть запинаются. Иногда закатывают к потолку глаза — переводят с английского на русский.
Вопросов и тут хватало, и почти все начинались: «А правда ли, что…»
Я же, захватив с собою баночку черной икры (с какими муками доставал я ее в тогдашней Москве), ждал случая вручить подарок Елене Андреевне. И все откладывал на потом, все казалось — не к месту.