Судьба-Полынь Книга II

Болдырев Всеволод

Жрица, отбежав от костра, забралась в телегу. Карик пикой отогнал противника с кинжалами и встал так, чтобы костер слепил тому глаза, но ветеран явно проигрывал в скорости врагу, к тому же давала знать о себе хромота. И все-таки, Карик находился в более выигрышном положении, нежели Ильгар.

Страж был обучен биться против меча, но это мало помогало — враг оказался слишком силен.

Главное было не скрещивать оружие, иначе останется без пальцев. Опытный противник не давал возможности парировать обухом или ударить лезвием

в лезвие. Загонять здоровяка тоже не получалось. Приходилось постоянно двигаться, и это выматывало. Для хорошего удара топором требовалась особая опора, желательно — для обеих ног, чтобы в нужный момент перенести вес на переднюю и вложиться в удар по-настоящему.

Мечу же нужны лишь скорость и инерция, потому как ужалить он может из любого положения.

Что и произошло.

Боль под ребрами. Кровь быстро пропитывает штаны и рубаху. Мысли все дальше улетают от схватки и все сильнее фокусируются на ране…

Нет.

Есть только противник — и топор, который должен его убить. Все остальное — фон.

Страж рванул навстречу и все-таки ударил обухом в клинок сбавившего натиск враг а. Удар предотвратил опасное скольжение клинка и отбросил меч. Пользуясь инерцией рывка, Ильгар ткнул мечника локтем в нос. Развернулся на пятке и двинул топорищем под ребра.

Это дарило определенные шансы, но… враг словно не замечал ударов.

Неожиданно пришла помощь.

Карик зашел за спину толстяку и ударил пикой под колено, затем воткнул острие между лопаток и еле успел уклониться от контратаки. Толстяк развернулся, мощным ударом поломал пику и едва не укротил на голову ветерана, но Ильгар, воспользовавшись заминкой, плашмя ударил мечника по голове, затем развернул топорище и обухом проломил голову врагу.

Мечник опустился на колени и завился на бок.

Ильгар, не опуская оружия, огляделся.

Главарь тройки лежал возле телеги. Из глазницы торчала короткая стрела. Жрица сидела на козлах и, как ни в чем не бывало, заряжала небольшой самострел.

Ильгар осел на землю, задрал рубаху. Рана была достаточно глубокой, чтобы убить, но такой, чтобы можно было еще побороться. «По-крайней мере, кишки не вылезли…»

Голова закружилась, он лег на спину и закрыл глаза.

— Карик, подай мой мешок! — спокойный голос жрицы сопроводил стража в мир теней.

Возвращение было мягким.

Плавным и нежным, словно мать уложила в колыбель…

Правда, сама «колыбель» изрядно пострадала во время драки. И это чувствовалось при каждом вдохе.

Небо над головой казалось неподвижным, зато в голове все дрожало. Осознание, что трясется не он сам, а дрожит телега, в которой его везут — пришло не сразу. Страж повернул голову и уткнулся лицом во что-то серое и пахнущее травами. Сморщившись, отвернулся.

Рядом лежал мертвый пасечник.

Ильгар старался не говорить и не шевелиться. Телу нужны силы! Как уже бывало

в минуты, когда смерть протягивала костлявые лапы к десятнику, в дело вступала Игла. Проклятый артефакт, высасывающий силу в любое другое время, теперь аккуратно ею делился, поддерживая своего носителя.

Вскоре небо почернело. Затем его подсветили луна и звезды. Повеяло прохладой, влагой и тиной.

Где-то неподалеку находились либо река, либо озеро.

— Жив? — над ним нависло круглое личико, обрамленное темными волосами. Крупные глаза глядели без былой неприязни.

— Я всегда очень плохо умираю, — шутливо пожаловался Ильгар. — Видать, не все дела еще закончил. Не всех волчиц в лесах перетрахал… и, скажу по секрету, у меня еще никогда не было лисицы.

Жрица фыркнула и отошла.

Вскоре явился Карик, принес миску травяной похлебки. На вкус она была не слишком приятной, зато сразу стало тепло.

— Лейлин тебя заштопала, — сообщил ветеран. — Шрам останется, но небольшой.

— Шрамы меня не пугают. А вот люди, их делающие… кто эти трое? Ты обыскал трупы?

— Ну, брат, — Карик улыбнулся, — ты едва очухался — и сразу за дело! Похвальное рвение… Обыскал, конечно. При них не было ни еды, ни денег, ни бумаг.

— Странно.

— Еще как! Правда, я нашел вот это. — Он вытащил из кошеля керамическую безделушку. Бутон цветка. — Снял с шеи главаря.

Ильгар внимательно вгляделся в нее, чтобы лучше запомнить. Затем кивнул и закрыл глаза. От похлебки клонило в сон.

— Я еще оружие прихватил. — Карик показал завернутые в плащ трофеии. — Отдам в городе в оружейную, авось, пригодится кому.

— Мне бы пригодился один из ножей. Не из-за золота, ясное дело. Просто… они слишком приметные.

Ильгар посмотрел ветерану в глаза. Тот кивнул.

С этой стороны озеро выглядело еще красивее. Наверное, причиной тому служили заросли камыша и плакучие ивы, густо разросшиеся вдоль берега. Чем-то это место напоминало озеро Саяр, разве что было здесь заметно светлее и не так таинственно.

На другом берегу темнел так много значивший для Ильгара город. Пыльный, шумный, неприветливый, он стал домом для стража. Настоящим домом, где любили и ждали. Это грело душу.

— Экий ты задумчивый, — поддел его Карик, когда двуколка выехала на широкую, укатанную сотнями колес и выбитую тысячами копыт дорогу.

— Что-то я в последнее время сделался чувствительным, — отшутился Ильгар.

— Это из-за раны! Приедешь домой — поешь гвоздей или напейся бычьей крови… к слову, можешь стрескать сырое бычье яйцо! Или даже пару яиц! Всю бабскость как рукой снимет!

— Спасибо за дельный совет, старикан.

Стена как будто стала выше. Да и ров заметно углубили и вычистили от сорняков, крапивы и грязи. Теперь его дно было усажено кольями. Работа кипела, трудяги сновали туда-сюда.