Судьба страха
Шрифт:
Чтоб ей трижды провалиться, этой Крэк!
— Я хотел быть уверенным, что вы знаете, — продолжал Зенгин. — Видите ли, из-за этого уменьшается сумма, которую я могу вложить из тех, что вы мне оставили, и, если это будет продолжаться, ваша недельная доля уменьшится. Собственно, уже уменьшилась. И я могу только разрешить выдать вам на этой неделе восемьсот тысяч, чтобы защитить ваш капитал в нашем банке. Если, конечно, вы не пожелаете подъехать и дать мне еще денег, чего я вам не советую делать.
— Чтоб ей четырежды провалиться сквозь землю, этой (…) Крэк! — непроизвольно сказал я вслух.
— Прошу
— Просто я страшно зол на наложницу, — дал я ему объяснение.
— Что ж, — сказал он, — я бы вам посоветовал воздействовать на нее как следует.
Я не мог. И если бы я поехал в Стамбул, то потерял бы вечер экстаза. И я представлял себе, как Зенгин обирает мою депозитную камеру до последней пылинки.
— Разрешите выдать мне восемьсот тысяч, — прорычал я в трубку и передал ее управляющему.
Домой я привез уже несколько меньшую кипу лир и положил ее в сейф. Мне этой суммы хватало всего на четыре дня.
Когда в шесть часов появился таксист, я попытался его убедить:
— Ты должен найти что-нибудь подешевле.
Он постоял, как истукан, уставившись на меня, и заговорил:
— Хозяин, я знаю точно, что жалоб у вас нет. Это потому, что товар такого высокого качества. — Он покачал головой. — Нет, не могу вам позволить удешевлять свое удовольствие.
— Послушай, — сказал я. — Первые три девушки были от меня в полном восторге. Они глядели через заднее окно, когда их увозили. Отчего бы тебе не уговорить дну из них вернуться ко мне снова?
— Увы, — объяснил он, — тот прощальный взгляд, что вы видели в заднем окошке, — это взгляд прощания навсегда. Их вернули домой. Теперь у них есть приданое. А вы, я ведь знаю прекрасно, жениться на них не хотите.
При одной только мысли о возможной женитьбе я весь похолодел. Всякий раз, слыша это слово, я вздрагиваю от ужаса. А он продолжал:
— Хочу вам сказать, что первая девушка вышла замуж как раз сегодня. За прекрасного молодого человека. А вторая уезжает к возлюбленному, рабочему-иммигранту в Германию. Вот что у вас на пути: предшествующие обязательства. Это единственный тип бабенки, который я вам могу достать. Мы, впрочем, могли бы сократить число встреч до раза в неделю…
— Нет! — вскричал я. — Ни в коем случае! Вот тебе двести тысяч за девушку на сегодняшний вечер. И для начала найди такую, в которой меньше усталости. При первом заходе они меня надувают. При следующих все в порядке, но при первом им требуется стимуляция.
Выстрелив клубом дыма, он умчался в своем «ситроене».
И в этот вечер, снова с опозданием на полчаса, я оказался опять под кедром, в тусклом свете лимузина, с существом, чьи глаза напоминали терновые ягоды. Совершенно измотанная вначале, но постепенно заряжаясь энергией, она, уже ближе к концу, попыталась выцарапать мне глаза и кричала «Аллах!» так громко, что в конце вечера я едва мог расслышать нехороший смех старика.
И так проходили мои вечера… и женщины — одна за другой. Все с опозданием на полчаса. Все разные. Все вначале усталые. Все потом безрассудные и царапающиеся, а вскоре уже орущие «О Аллах!» И все, уезжая, с мольбой выглядывали из окна.
Мне чаще пришлось заглядывать в банк. Мой паек уменьшился до шестисот, а там и до четырехсот. И наконец я уже ежедневно наведывался туда.
— Вы врезаетесь в свой капитал, как электропила, — пожурил меня Зенгин. — За неделю вы тратите миллион четыреста тысяч лир, а управляющий филиалом сообщает, что у вас есть и местные счета за бензин и другие вещи, которые вам нужно оплачивать. Ваша наложница постоянно покупает в Нью-Йорке цветы и театральные билеты. Вам следует проучить ее плеткой.
О боги, если бы я осмелился замахнуться плеткой на Крэк!
— Черт с ним, с капиталом, — сказал я. — Мне на один вечер нужно как минимум двести тысяч лир!
— Тогда как ваш банкир я советую вам поехать в Стамбул и открыть свой сейф. Если вы дадите мне еще один миллион долларов, я могу обещать вам такой доход, и вы не будете истощать капитал, что является верхом глупости.
— Я не могу тратить на это время! — сердито ответил я.
Он взял и повесил трубку.
И так проходили дни с этими — ах! — восхитительными вечерами. Каждый раз — новенькая! Толстая и худая, высокая и низенькая, но главное — женщина! Каждая поначалу казалась какой-то вялой, затем очень скоро становилась неистовой. И все, что они всегда восклицали, было «Аллах!» и «Тону!» Но даже любопытные животные не могли отвлечь меня от выполнения своего долга.
И каждый вечер, уезжая в машине со злобно смеющимся Терсом, они наделяли меня все тем же просительным взглядом.
Я совсем позабыл о времени, пока не увидел однажды набухшую на кустарнике почку. Разве и впрямь уже начиналась весна?
Но не для меня. Внезапно, без малейшего предупреждения, мои самые дорогие мечты превратились в кошмар, мои связи разъединились, спутавшись в какой-то ужасный узел, а вся моя жизнь совершенно расклеилась. И произошло это, с одной стороны, быстро, а с другой — действие развивалось мучительно медленно, подобно тому, как вы видите величественное здание, сначала осыпающееся отдельными частями, кренящееся и наконец рушащееся на землю грудой обломков.
Я не понимал, что судьба до сих пор всего лишь играла со мной — и с планетой.
Там, где я находился, наступила середина второй половины дня. Пребывая в безделье, я зашел в потайную комнату, и, как у римских императоров древних времен, у меня вдруг возникла острая прихоть посмотреть на страдания тех, кому суждено было вскоре умереть на арене.
Я смахнул паутину с одеяла, покрывающего видеоаппаратуру, и даже убил паука, а может и двух — в качестве как бы закуски к главному блюду. Откинув назад покрывало, я уселся и включил экраны.
На мгновение мне показалось, что я настроился не на ту станцию или что-то в этом роде. Я видел огромный коридор. Люди мотались по нему взад и вперед бешеными потоками, страшно озабоченные делами. Это я видел мир глазами Хеллера. Он, наверное, находился не у себя, а в каком-то другом здании: на их половине этажа в Эмпайр Стейт Билдинг никогда не сновало столько народу. Но нет, это был именно их этаж. Ближайшая вывеска на двери гласила:
ЧУДО-НЕФТЬ ДЛЯ МЕЙСАБОНГО ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ