Судьба, свобода, воля, рок
Шрифт:
Однако, уничтожая оппозицию, Сталин на практике претворял теорию о «социалистическом» накоплении, проводя ускоренную индустриализацию страны за счет крестьянства, кулаков и прочих остатков буржуазии. Постепенно Сталин превращается в «злого гения русской революции». В мае 1929 года Пятаков заявляет, что «против Сталина безнадежно выступать. Это (в Политбюро) единственный человек, которому еще можно повиноваться» и который ведет за собой партию коммунистов по пути превращения «невозможного в возможное».
Покаяния не помогли. 21 декабря 1929 года на торжестве в честь пятидесятилетия Сталина юбиляр торжественно восседал на троне и, словно Ленин, был
Помимо этой деятельности Пятаков входит в состав редакции «Большой Советской Энциклопедии» и вместе с Максимом Горьким редактирует журнал «Наши достижения». Под редакцией Пятакова на русском, французском, немецком и английском языках выходят альбомы, демонстрирующие достижения Советского Союза. Да и кто лучше его, столь рьяного творца и певца начавшихся грандиозных строек, мог о них рассказать?! Все свое здоровье, все свои силы Пятаков отдавал вопросам индустриализации страны. И неудивительно, что в 1934 году он вновь возвращается на самый Олимп власти. На очередном съезде его избирают, а точнее, Сталин назначает его членом Центрального Комитета. В то же время любимец партии Николай Бухарин вместе с Томским и Рыковым понижаются в своих должностях и становятся всего лишь кандидатами в члены ЦК.
Однако на политическом Олимпе Пятаков пробыл недолго. Наступал грозный 1936 год и вместе с ним эра показательных московских процессов, в которых участвовали все, кто когда-либо говорил что-либо против «великого вождя и отца народов». Не избежал этой участи и Георгий, который до 1928 года был против Сталина, как «руководителя». В тот же 1936-м Ежов докладывал Сталину о просьбе Пятакова предоставить ему «любую форму реабилитации» и, в частности, внес предложение «разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу, в том числе и свою бывшую жену».
Несмотря на самоотверженную работу и постоянные покаяния, Георгию не верили. Его забрали после опубликованной 21 августа 1936 года статьи, в которой он приветствует расстрел Каменева и Зиновьева. «Взгляды Троцкого, Каменева, Зиновьева не имели ничего общего с линией Ленина, продолжателем и творцом которой в новых условиях был и остается тов. Сталин… У бандитов, вдохновляемых Троцким из-за границы, нет никаких идей, одно голое честолюбие и звериная ненависть к победоносной партии Ленина и Сталина. Мне нестерпимо стыдно, что и я в 1925—27 гг. шел вместе с этими бандитами. Вину свою за тогдашние тягчайшие политические ошибки до сих пор остро сознаю. Я был виноват, что не понял партийное руководство, не понял правильный путь развития социализма… Беспредельное тщеславие и самовлюбленность Троцкого, Каменева и Зиновьева привели их на гнусный путь двурушничества, лжи, неслыханного обмана партии. Их надо уничтожать как падаль, заражающую чистый, бодрый воздух советской страны, падаль опасную, могущую причинить смерть нашим вождям… Враг наш увертлив. Он притворяется. Лжет. Заметает свои следы. Втирается в доверие. Хорошо, что органы НКВД разоблачили эту банду».
Новое, уже третье по счету покаяние не помогло. В числе сторонников этой гнусной банды обвиняется и он, Георгий Пятаков. Впрочем, он не боится смерти. От отчаяния, обиды и вопиющей несправедливости он теряется в своих показаниях, как и все остальные, на суде он «добровольно и сознательно» признавался во всем, что требовал Вышинский.
Все обвиняемые признавались в страшных небылицах: в переписке с Троцким, который требовал совершить военный переворот, и в агентурной работе в пользу Англии либо Германии. До последнего своего вздоха Георгий верил, что органы во всем разберутся, и он будет на свободе.
«Честь и слава работникам НКВД. Каждый из нас должен еще более повысить свою бдительность, помочь партии, помочь НКВД, этому разящему мечу в руках диктатуры пролетариата, разоблачить агентуру классового врага и вовремя уничтожить ее», – совершенно искренне писал он накануне ареста.
Злой рок судьбы привел Георгия в переполненную камеру заключения. Ему казалось, он сходит с ума. Медленно и верно. И во сне и наяву он не верил в то, что данное действо происходит. И происходит с ним, а не с кем-нибудь другим. Его мозг отказывался верить в это. Особенно тяжело было засыпать и просыпаться. Он открывал глаза и долго не мог понять, где он и что с ним? Тяжелей всего он, заядлый курильщик, переживал отсутствие курева.
Словно смертельно раненный зверь, он метался по камере. Будь его воля, он с корнем вырвал бы решетки из окон, и сам, рука не дрогнет, расстрелял бы всех своих врагов. Он просил, нет, умолял, нет, требовал. Правильней, он и просил, и требовал, и настоятельно грозил дать ему пистолет. И тогда он сам разберется со всеми своими врагами! В его голове никак не укладывались все эти обвинения, весь этот абсурд. Его, Георгия Пятакова, с пятнадцати лет живота своего не щадящего в борьбе с проклятыми буржуями и прочими врагами трудового народа, обвиняли в «контре». Это был абсолютный нонсенс!
Эмоции захлестывали, зашкаливали все мыслимые и немыслимые границы. И тогда в голове начиналась ужасная свистопляска и круговерть. Он полностью терял контроль над собой. Он готов был биться головой о стены, стучать в дверь, рвать на себе волосы. И лишь почувствовав боль, лишь немного разрядив свои бешеные эмоции, он возвращался в эту страшную действительность. А лучше бы и не возвращаться! Никто не верил ему! Он стал «врагом народа»! Разве о таком счастье для себя и своего народа мечтал один из главных фанатиков революции Егор (Георгий) Пятаков?!
Впрочем, это закономерный поворот судьбы. Провозгласив принцип насилия, вначале революционеры уничтожили царскую семью и всех представителей династии Романовых, затем под карающий меч попали белые, интеллигенция, священники. Однако на определенном этапе врагами народа становятся те, кто провозгласил данный принцип построения общества, сами революционеры.
В 1936 году Георгий внесет предложение «разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу «антисоветского троцкисткого центра», в том числе и свою бывшую жену. Его последнюю просьбу не выполнят, а через год, в 1937-м он сам будет приговорен к расстрелу по делу о «параллельном антисоветском троцкистком центре».