Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью

Кунц Дин Рей

— А третья жизнь, мистер Томас?

— Она думала, что после завершения службы нас ждет вечная жизнь.

Я остановился, вытащил бумажник из кармана джинсов, открыл на пластиковом окошке, за которым держал карточку. Я мог прочитать ее при лунном свете. Собственно, мог бы прочитать и в темноте: «ВАМ СУЖДЕНО НАВЕКИ БЫТЬ ВМЕСТЕ».

— Мы получили ее от гадальной машины на ярмарке, когда нам было по шестнадцать.

— «Мумия цыганки», — назвал он машину. — Впечатляющее устройство. Я бы обязательно использовал

его в фильме, если бы снял еще несколько.

Я оторвался от карточки и встретился с ним взглядом. Доброта в его глазах напомнила мне о моих ближайших друзьях в Пико Мундо.

Неподалеку крикнула сова, ей ответила другая, в отдалении. Две обычных совы в обычную ночь.

— Я верю той карточке, сэр. Верю абсолютно. Не сомневаюсь, что ничего правдивее быть не может.

Он улыбнулся и кивнул.

— Что вы об этом думаете, сэр? Я действительно хочу знать. Что вы думаете об этой карточке?

— Вы еще не готовы к тому, чтобы покинуть этот мир, мистер Томас.

— Я чувствую, что не задержусь здесь надолго. Круг замыкается, я возвращаюсь к тому, как все началось в Пико Мундо.

— Чему быть, того не миновать.

Я улыбнулся:

— Теперь вы говорите как Аннамария.

— А почему нет? — ответил он вопросом, дав мне пищу для размышлений.

Я убрал бумажник.

— Тренировочный лагерь. Иногда, сэр, подготовка кажется излишне тяжелой.

— В ретроспективе — нет, — заверил он меня.

Мистер Хичкок прошел со мной до лимузина. Указал не на дверцу пассажирского сиденья кабины, а на дальнюю с той же стороны, которая вела в салон, и стекло, приводимое в движение электромотором, опустилось.

Я наклонился к окну и заглянул в салон. Дети заполнили его целиком, двое сидели на полу, но мне показалось, что всем удобно. Они выглядели усталыми, но не сонными, совершенно не сонными.

Они молчали, но не выглядели испуганными. Ни мне, ни им в этот момент говорить не хотелось.

Бу лежал на полу у ног Верены Стэнхоуп. Девочка подняла две руки с оттопыренными большими пальцами.

Я убрал голову, стекло поднялось.

— Не уверен, как мы теперь с этим справимся, — признался я мистеру Хичкоку.

— Миссис Фишер знает, что делать.

— Да, — кивнул я и начал снимать плечевые кобуры. — Пожалуй, я бы удивился, если бы она не знала.

Он указал на луну. Хотя небо очистилось, в воздухе висел тонкий туман — может, и пыль, — рассеивающий свет, и вокруг луны возникла корона, концентрические круги, меняющие цвет от бледно-синего до пурпурно-красного.

— Красиво. Создает настроение. Разумеется, этого можно добиться спецэффектами, но наяву смотрится лучше.

— Не могу я привыкнуть к тому, что вы говорите. — Я повернулся к нему спиной, чтобы он расстегнул кевларовый жилет. — Так хочется, чтобы у нас нашлось время обсудить ваши фильмы. У меня к вам как минимум тысяча

вопросов.

— Теперь я не снимаю фильмы, мистер Томас.

Я повернулся к нему:

— Мы еще увидимся, сэр?

— Трудно сказать.

— Трудно или нельзя говорить?

Он приложил палец к губам, словно показывая, что нельзя это обсуждать.

И поднимаясь в воздух, на прощание добавил:

— Одди.

— Хич.

Он не просто поднимался вверх, но при этом и удалялся от меня, быстро, еще быстрее, пока не исчез за узкой полоской оставшихся облаков.

Каким он был удивительным человеком!

Крикнула сова, другая ей ответила. Две обычных совы в экстраординарной ночи, в необъятном мире, который так и останется непостижимо загадочным для живых.

Глава 38

Хотя день выдался очень уж длинным и трудным для миссис Фишер, особенно учитывая ее возраст, выглядела она свежей и бодрой, когда с заросшего соснами горного плато мы направлялись на равнину, где в изобилии росли кактусы и мескитовые деревья.

— Как ты, дитя? — Она искоса посмотрела на меня.

Ответил я после долгой паузы: оценивал свое состояние.

— Меня пугает, что это становится легче.

— В смысле, убивать?

Пистолеты, кевларовый бронежилет и оружейный ремень грудой лежали на полу перед сиденьем, между моих ног.

— Да, мэм. Убивать.

— Сколько?

— Пять.

Я подумал о Джинкс. О синих глазах под желтыми контактными линзами. О том, что она выглядела бы совсем иначе без готской косметики и соответствующей атрибутики.

Миссис Фишер нарушила паузу:

— Ты знаешь, кем они были… эти люди. Ты знаешь, что они делали и собирались сделать.

— Да, мэм. Я сделал только то, что должен. Но это все равно слишком легко.

— Может, потому, что с такими плохими людьми раньше тебе встречаться не доводилось.

— Может.

Мы спустились на равнину, проехали «Торговый пост Джеба», скромные домики, комплекс зданий побольше, возможно, складов. На автостраде миссис Фишер повернула на восток, к Лас-Вегасу.

Из Вегаса похитили только четверых детей из семнадцати.

— Куда мы едем, мэм?

— Именно в то место, куда нам надо. Ты увидишь.

Через какое-то время мы съехали с автострады на Южный бульвар Лас-Вегаса, где ночь раскрашивал разноцветьем пульсирующий неон, где вздымались фонтаны и пенились водопады, где архитектура обещала элегантность или дикое наслаждение, может, и первое, и второе, где каждый нюанс дизайна говорил, что деньги — это блаженство и на них можно все купить, в крайнем случае арендовать, где афиши обещали фантастические развлечения, где толпы запрудили тротуары, то ли направляясь на шоу, то ли возвращаясь с него или переходя из одного казино в другое.