Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича
Шрифт:
Русские жили без семей, как в военном лагере, со всеми его пороками – кутежами, развратом и азартными играми. Этот город с ненормальной атмосферой пребывания в недавно завоеванной стране, к которой примешивался удушливый дневной зной и боязнь газавата [12] , стал второй родиной великого князя, пережившего в Туркестане царствование и Александра III, и Николая II.
Николай Константинович 2 января 1885 года пишет родителям, которых ему больше не сужено видеть: «Глубоко тронут Вашей телеграммой, милые Папа и Мама. Прекрасное пожелание Ваше надеюсь исполнить с Божьей помощью в этом году. Любимые мои занятия и путешествия для орошения пустыни помогут мне гораздо больше, чем приморское лечение. Мне
12
Газават – предписанная Кораном священная война мусульман против неверных.
Петербург благодаря чьим-то хлопотам даже дал добро на поездку высокого больного для лечения и отдыха в Ниццу, но он, всегда упрямый и самолюбивый, отвечал: «…последнее будет сопряжено с большими хлопотами, а я уже утомился бесконечными переездами с места на место».
Наследственные права старшего сына по императорскому указу перешли от Николая Константиновича к Константину Константиновичу Вместо ежегодно положенных двухсот с лишним тысяч от канцелярии уделов опальный великий князь ежемесячно получал двенадцать тысяч рублей, но при этом, пуская деньги в прибыльный оборот, стал к началу XX века миллионером.
Жил он без особой роскоши по сравнению с другими великими князьями, которым миллионы доставались без всякого труда. Самые дорогие вещицы в его ташкентском доме были подарками хивинского хана и бухарского эмира – персидские ковры и старинные кинжалы с дамасскими клинками. Спал Николай Константинович на полу, на тюфяке, прикрывшись красным кумачовым покрывалом. Личные денежные траты ограничивались женщинами и попойками, что стоило в Ташкенте намного дешевле, чем в Петербурге или Ницце.
Продолжая жить вместе с Н. А. Драйер, великий князь не переставал посещать любовниц, приблизил к себе казачку Дарью Чесовитину называя ее царицей, супругой царя Голодной Степи. Когда Надежда Александровна в 1902 году отправилась в Петербург на свидание с детьми, получившими дворянство и фамилию Искандер, Николай Константинович, которому шел уже шестой десяток лет, вздумал жениться на пятнадцатилетней гимназистке Хмельницкой.
– А как же Надежда Александровна? – спросили его.
– Что ж, – не смутился великий князь, – она останется со мной и будет другом, а маленькая Валерия – женой.
Второе по счету тайное бракосочетание было совершено 7 марта 1900 года. Теперь настала очередь возмутиться сыну Александра III – императору Николаю II. К великому князю, по обычаю в дни высочайшего гнева, направили заранее проинструктированных врачей. Они напустили на себя важность, ученый вид и целыми днями без устали обстукивали и расспрашивали высокого больного, после чего составили медицинское заключение, которое должно было понравиться августейшему семейству:
«Патологический характер и склад ума августейшего больного останутся навсегда такими, какими были с ранней молодости, поэтому нельзя надеяться какими бы то ни было мерами исправить его характер, изменить его способ мышления, привить ему другие чувства или искоренить его безнравственные тенденции, а потому он и впредь будет склонен к совершению предосудительных поступков, вредных ему и окружающим. Необходимо ограничить его свободу действий до известной степени, подчинив его чужой разумной воле».
Но, может быть, любовные утехи Николая Константиновича были лишь поводом ужесточить за ним контроль? Может быть, более волновало Петербург другое заключение комиссии по обследованию здоровья великого князя, в котором указывалось, что его занятие ирригацией степи вызывает «неудобство от постоянного соприкосновения августейшего больного с простым народом»? Недаром же во врачебном заключении от 21 октября 1902 года подчеркивались пропитанные бунтарским
И в самом деле, жизнь Николая Константиновича изобилует трудами на благо Средней Азии. Он устроил между Ташкентом и Джизаком канал имени императора Николая I длиною в 60 верст [13] , орошавший около восьми тысяч хлопковых делянок Голодной Степи, – и так превратил эти пустынные земли в один из плодороднейших уголков Туркестана. Построил здесь семь поселков: Николаевский, Конногвардейский, Романовский, Надеждинский, Верхне-Волынский, Нижне-Волынский и Обетованный. Поселил в них стекавшихся к нему хлыстов, оренбургских казаков, туркестанских отставных солдат и беглых сибирских каторжников. Провел из реки Чичик Искандер-арык (канал) и заложил на его берегу селение Искандер, где разместил высланных с Кавказа молокан [14] . Открыл на окраине Ташкента хлебопекарню, шелкоразмоточную и ткацкую фабрики, для которых выписал современные заграничные машины, и провел в рабочие помещения электрический свет, применявшийся до сих пор главным образом для освещения дворцов Петербурга и Москвы.
13
Верста – русская мера длинны, равная 1,067 км.
14
Молокане – секта духовных христиан.
В Ташкенте строил, наверное, больше, чем все русское правительство. Это и благотворительные постройки – дешевые квартиры для отслуживших свой срок солдат, Дом инвалидов для воинов-туркестанцев, Дом офицеров-туркестанцев, и коммерческие – гостиничные номера «Старая Франция», ставшие обиталищем женщин легкого поведения, кинематограф «Хива». Кроме того, скупал в городе дома и сдавал их внаем.
Он подарил Туркестанской публичной библиотеке в 1836 году пять тысяч собранных книг, а по духовному завещанию городу также досталась его ценная коллекция картин.
Много в долгой жизни Николая Константиновича было и неблаговидных поступков, о них-то главным образом и рассказывалось в отчетах, которые ложились на стол императоров. У людей же, в чьи служебные обязанности не входило огульное охаивание великого князя, выработалось собственное мнение.
«В крае его признавали человеком умным, толковым и сравнительно простым» (граф С. Ю. Витте, председатель Кабинета министров).
«Умен, говорит с юмором о своих родственниках… За орошение части Голодной Степи Государь дал ему триста тысяч для постройки дворца в Голодной Степи. Великий Князь просил Государя позволить ему на эти деньги построить театр в Ташкенте и подарить его городу. "Я хочу иметь лучше маленькую ложу в театре, чем большой дворец в Голодной Степи, – писал он Государю. – Но меня так любят, что, наверное, откажут в моей просьбе"» (князь В. В. Барятинский, писатель).
«В первое воскресенье был у меня Великий Князь и опять с букетом. Он очаровал меня простотой своего обращения, мил и любезен донельзя, разговор его блещет остроумием и юмором» (Варвара Духовская, жена туркестанского генерал-губернатора).
«Я всегда поражался той неутомимой деятельности покойного по проведению начальной оросительной системы Голодной Степи, а также сооружению моста через Сыр-Дарью, и все это без помощи ученых инженеров. Да и кто, я думаю, не знает покойного Николая Константиновича из жителей Туркестана как человека – народного труженика, сеятеля культуры, давшего не одной сотне трудящихся рабочих хлеб и жилище» (А. Новицкий, служащий на станции Хилково Среднеазиатской железной дороги).