Судьба
Шрифт:
– Что это у тебя? – спросил Клепаный, показывая пальцем на гофр.
– Скрипка, – ответил Ромита.
– Дорогая, наверное, – протягивая руку к гофру, спросил Клепаный, и не успела Елена прижать гофр к себе, как Клепаный выхватил его и пустился бежать.
Ромита наиграно кричал ему вдогонку: «Стой, стой!», и оглядывался на Елену, которая бежала за ними со словами:
– Верни скрипку, придурок!
Вдруг, Клепаный и Ромита остановились и попытались рвануть в обратную сторону, но к ним подоспела Елена. Выхватив у Клепаного
– Гопников мне еще не хватало, – тихо произнесла она, и замерла, как в копаная, не зная, то ли бежать, то ли звать на помощь.
Клепаный и Ромита выглядели, как провинившиеся дети, и так же, как Елена, замерли в ожидании. Один из гопников пристально взглянул в глаза Ромите и подошел к нему ближе.
– Леха, мы опоздали на электричку, – виновато произнес Ромита.
– А мне до этого дела нет. Я же говорил вам, чтобы не появлялись больше на вокзале. Взяв за шею Ромиту, тихо сказал Леха и, взглянув на Елену, спросил. – А это кто?
В этот момент Елене показалось, будто сердце ее остановилось.
– Клепаный выхватил у нее скрипку, а я хотел вернуть ее обратно, – виновато ответил Ромита.
– До слабой бабы дорвались, – озлобился Леха и дал Ромите затрещину по шее. – Что ты стоишь, как памятник! Чеши отсюда! – рявкнул он на Елену, которая неуверенно попятилась назад, глядя на то, как троица в телогрейках начала дубасить Клепанного и Ромиту.
Все это произошло так быстро, что Елена не успела опомниться, как из уст Лехи раздалось напутствие в адрес побитых:
– Встречу еще раз на вокзале, раздену догола и отправлю по Невскому.
– Та еще была бы сценка, – улыбнувшись, произнесла Елена, представив Клепаного и Ромиту идущими по Невскому, в чем мать родила. Подойдя к урне, она достала пачку сигарет и вспомнила, как мучилась со спичками.
– Курение убивает, – раздался знакомый голос за спиной. Обернувшись, она встретилась взглядом со своим спасителем.
– Простите, я ушла, даже не поблагодарив вас, – сказала Елена Лехе.
– Леха Гоп-стоп, – представился молодой человек и предложил прогуляться.
Его добрые глаза и открытые черты лица, очаровали Елену настолько, что она не смогла отказать:
– Куда пойдем? – спросила она.
– Пройдемся по Невскому, а там видно будет, – ответил ей Леха Гоп-стоп.
Пройдя Октябрьскую площадь, они спустились к Казанскому собору, где Елена, достав скрипку, принялась играть «Времена года» Вивальди.
– Весна, – тихо произнес Леха Гоп-стоп.
– Тебе нравится Вивальди? – остановившись, спросила Елена.
– Тебя это удивляет? – спросил Леха. – Ах, да. Забыл. Для таких, как ты, мы – быдло не просвещенное, – добавил он и жестом попросил продолжить игру.
– Не обижайся, – подойдя ближе, попросила Елена, и, в этот момент, ее руки непроизвольно потянулись к его лицу. Леха остановил ее, и, вновь, зазвучала скрипка.
На фоне ночного неба величественные колонны собора казались мистическими великанами. Елена играла, закрыв глаза, а музыка лилась, украшая осеннюю ночь. Мягкость ее игры тронула Алексея, вспомнившего слова отца. Он встал и, остановив Елену, предложил ей переночевать у него.
– Нет, нет. Что ты? Я не могу, – смущенная предложением, отказалась Елена.
– Ты мне не доверяешь? – спросил Алексей и настойчиво начал укладывать скрипку в гофр. – Не переживай. Я тебе не предлагаю ничего непристойного. У меня дома предки. Согреешься, отдохнешь. Утром мать накормит тебя завтраком, а я провожу на электричку.
Слова Алексея прозвучали тепло и убедительно. Осознавая бессмысленность своего сопротивления под напористостью Алексея, Елене ничего не оставалось, кроме как повиноваться его воле.
Тихо открыв дверь, не включая свет, проходя по коридору, Алексей завел Елену в свою комнату.
– Ого, – удивленно произнесла Елена, глядя на книжные полки, заставленные произведениями классиков.
Алексей вопросительно взглянул на свою гостью и, угадав ход ее мыслей, улыбнувшись, показал на кресло.
– Посиди. Согрейся. Я принесу поесть, – сказал он и тихо прикрыл за собой дверь.
Елена, сидя в кресле, разглядывала библиотеку. Понимая, что обладатель столь редких изданий, вне всякого сомнения, является личностью тонкой и просвещенной, она прониклась к нему еще большим уважением, а волнения отпали сами собой. Пытаясь понять, как может быть связан внутренний мир Алексея и его позиционирование себя, как гопника, она не заметила, как дверь в комнату открылась. Алексей держал в руках поднос, на котором стоял горячий керамический чайник и тарелка с выпечкой. Увидев его, Елена встала.
– Сиди, – тихо произнес Алексей. – Согрелась? – спросил он, разливая чай.
– Да, – ответила Елена и поблагодарила Алексея, принимая у него из рук чашку.
– Это не тошнотики с мос-бана, – сказал Алексей, поставив перед Еленой тарелку с пирожками. – Мать сама печет.
– Очень вкусно, – делая глоток чая, сказала Елена. – Поверить не могу. Как это ты с гопниками водишься.
– Это для вас мы гопники. А, на самом деле, все проще, мы обычные пацаны, – ответил Алексей, подливая кипяток в кружку Елене.
– Обычные пацаны не ходят в телогрейках и кирзовых сапогах, – подшутила Елена.
– Вот, так всегда. Человека оценивают по его внешнему виду. Мне кажется, что люди такой тонкой организации как ты, должны видеть, прежде всего, внутренний мир, – ответил Алексей, складывая на поднос посуду. – Ляжешь на кровать, – сказал он, стоя у дверей. – Я посплю в кресле. И не раздевайся, мать утром может войти.
– Носик, носик, носик мой, курносик, – припевала Маргарита, стоя у зеркала в ванной комнате.