Судьбе наперекор
Шрифт:
Он поднялся из кресла и пошел в коридор, а я за ним.
— Ладно, Ленка, пойду я,— уже в дверях он повернулся ко мне и попросил: — Посмотри в зеркало, на глаза свои посмотри.
Я посмотрела, но лучше бы я этого не делала — глаза снова были пустые, равнодушные, безжизненные — одним словом, мертвые, и я, закусив губу, отвернулась.
— Вот то-то и оно-то! И самое главное, что Игорь, если бы вдруг мог узнать, что ты натворила, не понял бы тебя, не одобрил и сказал бы то же, что и я: дура ты, Ленка! — Николай грустно вздохнул.— И вот еще что... Не звони мне больше... Никогда... — он, скривившись, отрицательно покачал головой.— Не интересно мне
— Вот и все, Снежинка,— сказала я, глядя на козочку.— Вот и не стало у меня друга Николая Егорова, да и Васьки, можно сказать, уже нет. Только ты одна и осталась... Хоть ты меня не бросай... В память об Игоре. Он ведь подарил мне тебя на счастье, так помоги мне обрести хотя бы душевный покой.
Я вернулась в комнату и рухнула на диван, обхватив голову руками. Ну за что, за что на меня все это свалилось? Ведь я никому не мешаю жить, своих правил не навязываю, стараюсь людей из беды выручить, того же Кольку сколько раз утешала, когда ему трудно приходилось. Почему же все норовят залезть в мою жизнь и повернуть ее так, как они считают нужным? Почему мне диктуют, как я должна жить? Почему не хотят принимать меня такой, какая я есть? Почему даже сейчас, когда мне так плохо, не нашлось ни одного человека, который бы меня понял. И мне стало так горько и обидно, что я разрыдалась, как в детстве, всхлипывая и размазывая слезы по лицу. Мне так захотелось прижаться к сильному плечу Игоря, чтобы он обнял меня, погладил по голове и успокоил: «Не плачь, Аленушка, все будет хорошо», и я достала его фотографию.
— Игоречек, хороший мой, неужели я действительно такая дура? Помоги мне, Игорь, научи, что делать.
Я металась по квартире, не находя себе места, и тут мне на память пришли слова папы, сказанные, когда я, сама полуживая, отлеживалась после гибели Игоря у родителей в деревне: «У тебя, Елена, голова должна быть работой занята, только это тебе помочь сможет». Я тут же достала визитку Солдатова и набрала его номер.
— Здравствуй, Семеныч,— сказала я, когда он мне ответил.— Твое начальство еще заинтересовано в моей работе?
— Привет, Елена, и не только оно,— радостно заверил он меня.
— Ну тогда я завтра к девяти подъеду. Нормально будет?
— Ждем. Кабинет готовить?
— Обойдусь.
Вот и кончился мой отпуск, думала я, ложась спать. Расследование, судя по всему, будет не из легких, и ни сил, ни времени на всяческие переживания у меня просто не останется, а там и забудется все. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон, и все вернется на круги своя.
А ночью меня мучили кошмары. Мне снился лежащий на дороге, весь в крови Игорь. Вокруг него стояли люди. Расталкивая их, я пробилась к нему, упала на колени, приподняла, обняв за плечи, вглядывалась в лицо и просила: «Не уходи! Не оставляй меня! Что я буду без тебя делать?». А он открыл глаза и сказал: «Жить, Аленушка. Это же такое счастье — просто жить», и из последних сил добавил: «И не противься судьбе». Его глаза закрылись, тело обмякло в моих руках, и я поняла, что он умер. Я прижала его лицо к своей груди и зарыдала, а когда посмотрела на него снова, то это был уже Батя. «Нет! — кричала я.— Нет! Только не это! Нет!».
Я проснулась от собственного крика вся в слезах и посмотрела на стоящую на столике рядом с диваном фотографию Игоря — в едва проникавшем в комнату слабом свете уличных фонарей его лицо казалось печальным, а глаза грустными.
— Спасибо тебе, Игоречек, я все поняла. Раз ты приказал
ГЛАВА 5
Зайдя на следующий день утром на кухню, я подошла к уже хлопотавшей там Варваре Тихоновне, обняла ее за плечи и очень серьезно попросила:
— Не надо за меня переживать! Что было — то прошло, и вспоминать об этом мы не будем, хорошо? Мне предстоит работа, очень тяжелая и ответственная, и поэтому нервы у меня должны быть спокойны, а если я буду постоянно ваши грустные глаза видеть, то какой же тут покой? — Она понятливо закивала.— Вот и славно! Не знаю, смогу ли я приезжать обедать, так что вы особо не затевайтесь. Главное, чтобы к ужину что-нибудь было. Договорились?
Она мне опять покивала и испуганно спросила:
— А работа опасная?
— Не знаю,— я пожала плечами.— Как пойдет...
Собираясь на завод, я по привычке стала проверять
сумку — вроде все на месте,— положила туда еще диктофон с чистой кассетой — вдруг пригодится, а потом появилось ощущение, что там чего-то не хватает, я покопалась в ней еще раз и поняла: очки, мои очки с дымчатыми стеклами, оказывается, я их уже давно не надевала. Начала искать — как сквозь землю провалились. Присмотрелась к своим глазам — они были красные, зареванные, несчастные. Но вот мертвыми они больше не были.
Уже уходя; я, как всегда перед началом нового дела, чтобы не спугнуть удачу, погладила козочку:
— Мы отбодаемся, Снежинка! Мы назло всем возьмем и отбодаемся! — решительно заявила я, в глубине души чувствуя, что совсем в этом не уверена.
По дороге у меня появилось искушение заехать в фирменный магазин, где за считанные минуты можно было бы подобрать себе новые очки, но я остановила саму себя — не надо. Игорь велел мне жить — значит, буду жить.
На заводе Пончик, подхватив меня под руку, тут же поволок к себе в кабинет, где уже был Михаил, усадил в кресло и радостно заявил:
— Ну, нашего полку прибыло! Теперь мы...
— Сбросимся,— тут же предложила я,— поедем на рынок и купим много-много шапок, чтобы убийцу закидать, когда найдем.
Мужчины рассмеялись.
— Господа хорошие! А может быть, мне свой первый день стоит начать с визита к Наумову? Как вы думаете?
— Обязательно сходишь, когда и если он появится,— скривился Солдатов.
— Не поняла?
— А чего тут непонятного? Пьет зятек, и с радости, что сам себе отныне хозяин, и от страха. Заперся в доме с Манькой и в город выезжает только по острой необходимости. Хотя сегодня появиться вроде бы должен. Я ему вчера позвонил и сказал, что ты согласна за работу взяться.
— А Манька — это...
— Да видела ты ее, секретарша его.
— Так вы же, Михаил Владимирович, ее Анжелой называли? — я повернулась к Чарову.
— Елена Васильевна, если уж вы с Федором Семеновичем так запросто, то, может быть, и меня будете по имени называть,— попросил он.— А то я себя чувствую каким-то чужеродным элементом.
— Почему нет, Михаил? Давай на ты. Кто знает, сколько нам вместе придется работать? — согласилась я.— Так как же она в Маньку-то превратилась?
— А она по документам Мария, но представляется всем, как Анжела,— грустно усмехнулся Михаил.— Они теперь с Наумовым за меня вдвоем взялись, чтобы я ее для начала с папой познакомил, а там и с Власовым.