Судьбу свою наи?дешь
Шрифт:
Взять в невестки девицу с ведьминской кровью уже хорошо.
Земли станут плодороднее. Да за ней еще было богатое княжество. И это тоже не все. Бабку ее, лесную владычицу – ведьму Ядвигу, в союзники заполучить можно. В случае войны оттуда будет помощь, а в мирное время – транзит по ее землям, квоты на вырубку леса, на охоту.
Получить выход на мировой рынок. Лес, торф, сельхозпродукция, пушнина, речной жемчуг. Будет торговля – денежки потекут рекой.
Царь сдавленно крякнул, выныривая из своих мечтаний, повозку основательно подбросило на колдобине. Сбоку к нему подъехал старший сын,
– Государь, привал сделать бы. С утра едем, животы подвело, – пробубнил царевич недовольно.
Старшему царевичу вообще не нравилась эта затея, ехать куда-то, девке в ноги кланяться, но терпел, потому что на то была батюшкина воля. А тот до сих пор не назначил наследника.
– Чай, не дети, потерпите ужо, – ответствовал Осий. – Вот скоро доберемся, там на месте и пообедаете.
Смерил сына взглядом и хохотнул:
– А заодно с невестой познакомитесь.
Симеона от этих слов перекосило. У него давно уже была на примете боярская дочка. Если бы не папашин каприз, заслал бы к ней сватов. Родня там – целый клан, все готовы хоть завтра оказать старшему царевичу любую поддержку. А вместо этого он зачем-то должен ехать на какое-то болото. Он старший сын, царство и так его.
Чуть поодаль ехали и прислушивались к их разговору два других царевича.
Средний, рыхловатый рыжий Борис, большой любитель поесть и выпить. Ему все это было без разницы, хотя царем стать Борис тоже был не против. Это ж можно ничего не делать и пировать всю жизнь. И девок портить. А девки ему нравились плотные, белотелые, мясистые, одним словом.
– Эх, оленины бы сейчас, рябчиков… – с сожалением проговорил он, облизывая губы. – Видать, так и придется трястись в седле до самого терема. Интересно, чем княгиня будет потчевать?
И тут же заржал, оглянувшись на младшего брата:
– Да кому это я говорю? Тебе ж, Ванька, все равно, хоть рябчика, хоть сушеную корку.
Младший из царевичей, Иван, казался хмурым. Худощав, росту среднего, русые волосы, простое лицо. Светлые глаза смотрели строго.
Его в семье никто не воспринимал всерьез. Родился слабым, в детстве много болел, говорить начал поздно. Как с детства закрепилась за ним обидная кличка «дурак», так до сих пор и осталась.
В итоге, что бы он ни предлагал, его поднимали на смех. Особенно веселили старших братьев его соображения по поводу экономии и усовершенствований в сельском хозяйстве. Сюда он ехал по приказу батюшки, хотя и знал, что для него лично это обернется пустой тратой времени.
И потому он молча выслушал брата, а потом круто повернул коня и поехал вперед.
Как бы то ни было, а до ближнего обережного менгира с указателем они добрались к полудню. Дальше видно было, что лес начинает редеть. Больше стало попадаться осин, ивы росли на прогалинах, появились грязевые лужи.
А это означало, что они уже недалеко.
***
Маленький сигнальный вестник Кантемира поставила еще с ночи. Вестник сработал ранним утром и поднял ее с постели. На сей раз княгиня проснулась бодрая.
Позвала мамок, велела наполнить себе ванну. И пока мамки суетились, а сенные девки бегали с ведрами, рассматривала себя в зеркало. Непросто далась ей поездка ко двору Верховного. Складочки залегли у губ, под глазами круги, в углах появились сеточкой морщинки.
Все это следовало убрать. Сегодня ей надо выглядеть.
Княгиня вздохнула и поморщилась. Она все еще сохраняла редкую красоту, но возраст иногда напоминал о себе. К тому же переутомление, не говоря уже о том, сколько нервов ей стоила та встреча с Верховным.
После ванны, убранная и причесанная, она завтракала в кабинете. Так удобнее было следить по карте за перемещением гостей, которых она ждала с таким нетерпением. Продвигались быстро, к вечеру уже будут здесь.
Закончив завтрак, княгиня подошла к окну. Отсюда ей далеко были видны ее земли, болото, лес. Даже дальние горы за синей дымкой. Много лет она правила тут, можно сказать, молодость на эту землю положила. А теперь вот так взять и отдать? И кому?
Ничего, сказала она себя.
В брачном договоре Кантемира собиралась оговорить, что полностью княжество отойдет княжне Василисе, а значит, и ее мужу, только после ее смерти. А пока жива, Кантемира оставляла за собой часть дохода и участие в управлении. Княгиня мысленно усмехнулась – это не даст жадным бездельникам ее труды разорить.
Ну а дальше… Дальше видно будет. Жить она собиралась еще очень долго.
Однако надо было заниматься делом.
Если она ждет сватов, надо вернуть Василису домой, и сделать это до вечера.
Кантемира постояла у окна еще немного, а потом вернулась за свой рабочий стол и достала из тайника заговоренный мел и зеркало. Пришло время связаться с Ягой.
***
Во дворце Верховного утро тоже принесло свои неожиданности.
Все помнили, как государь гневался, чуть половину левого крыла не разнес. Потрескалась штукатурка и выгорели все драпировки от его молний и огненных шаров. Супругу свою, говорят, чуть не приложил молнией, священники собой прикрыли, которых недавно прислал ее брат, елинский царь.
Допросы устроил. Ох, заплечных дел мастер лютовал…
А сам государь заперся в кабинете. Шепотом поговорили – может, с горя он умом тронулся, а может, порчу кто наслал? Странные дела творились.
Зато этим утром, как ни в чем не бывало, проснулся выспавшийся, довольный. Даже, говорят, государь песню напевал, когда принимал ванну. Завтракал с аппетитом, форель печеную изволил кушать под шубой и с артишоками.
Откушав, Верховный отправил орла с официальным посланием. Лично, в обход секретарей. Никто понятия не имел, кому государь писал и что в том письме было. Но всем известно – ежели орла послал, то послание государственной важности. Его игнорировать невозможно.
После всего этого он навестил царицу Йеру.
И вот о чем Верховный говорил за закрытыми дверями с супругой, для подданных осталось тайной. Но на самом деле тайны никакой не было.
***
Йера не ждала мужа, а увидев, откровенно испугалась. Однако Дий сиял как солнце и был так красив, что у царицы сердце ёкнуло и пропустило удар.
– Ах, дорогая, я так скучал, – проговорил он, подходя к ней, и поцеловал ручку.
И тут же, не отвлекаясь от действия, бросил остальным: