Судьбы и сердца
Шрифт:
Не сыскать их даже по следам.
Впрочем, в дождь какие уж следы?!
В рюкзаке мешочек с образцами
Да промокших спичек коробок,
Маленький пакетик с сухарями,
Шесть картошин, соль да котелок.
Влажный ветер, рыща по округе,
Холодком колючим донимает
И озябших путников друг к другу
Все тесней и ближе придвигает.
Как странны невольные объятья.
Все яснее у груди своей
Грудь девичью под
Чувствует взволнованный Андрей.
Надо б как-то сразу распрямиться.
Пошутить беспечно, отстраниться.
Только он, как раз наоборот,
Не назад подался, а вперед.
Что виной тут: тихий посвист птицы?
Ветра ли пьянящего глоток?
Танины ли длинные ресницы?
Он и сам ответить бы не мог.
А Татьяна? Что же нынче с нею?
Где ледок ее спокойных глаз?
Почему так ласково к Андрею
Вдруг прильнула девушка сейчас?
Кто сумеет разобраться в этом?
Право, глупо спорить и гадать!
Легче звезды в небе сосчитать,
Чем сердечным овладеть секретом!
Все сейчас красноречивей слов:
Тихий вздох, пожатие руки…
Что же это: новая любовь
Иль минутной вспышки огоньки?
С вышины сквозь толщу серых туч
Вниз скользнул веселый теплый луч.
А за ним, как будто в море хлеба,
Вспыхнул васильком кусочек неба.
Он был влажный, он был синий-синий, —
Будто взгляд, знакомый с детских лет,
И казалось, он воскликнул: «Нет!»
Крикнул с болью голосом Галины.
Да, конечно, только показалось.
Ну какой там голос в самом деле?!
Только радость словно б вдруг сломалась
И метнулась в гущу старых елей.
Что ж потом? Ведь из любимых глаз
Хлынет столько неподдельной муки!
Огонек свернулся и погас…
Сжались губы, и ослабли руки…
— Что костер? Нет, нам не до костра. —
Голос сух и непривычно колок.
— Дождь уже кончается. Пора.
Скоро вечер. Поспешим, геолог!
— Нам, — сказал Андрей, — идти немного,
Лагерь наш вон там, за тем бугром.
Что ж, пошли, пока видна дорога.
Через час, я думаю, дойдем.
Вот и холм. И вмиг застыли двое;
Лагерь словно бурею смело,
А внизу чернело небольшое
Вовсе не знакомое село.
— Заблудились! — ахнула Татьяна. —
Ну, геолог, драть тебя и драть.
Так всегда бывает, как ни странно,
Если карт и компаса не брать.
Где же нам искать теперь ночлега?
— Здесь, — ответил Громов, — решено. —
Позади вдруг скрипнула телега
И раздался зычный голос: — Но-о-о!
На подводе высилась старуха,
В сапогах, в большом дождевике,
В заячьем залатанном треухе
И с кнутом в морщинистой руке.
— Бабка! Далеко ль до Белых Кочек?
И какое там внизу село?
— Это вон Аркашино, сыночек…
— Ишь куда нас, Громов, занесло!
— А до Кочек сколько?
— Верст двенадцать. —
Бабкин голос — ерихонский бас.
— Бабушка, а вы домой сейчас?
— Да куда же мне еще деваться?
Медсестру вон отвезла в район.
Вымокла и все кляла дорогу.
А по мне, что взмокла, слава богу!
Жить в деревне был ей весь резон.
А она, прожив здесь три недели,
Застонала: «Скука, тошнота…
Доктор строг… Все книжки надоели,
Так-де и завянет красота».
Вот и отвезла я стрекозу.
А про вас мне баяли словечко.
Вы тут камни ищете на речке.
Лезьте. Я к себе вас отвезу.
Таня тихо: — Может, неудобно?
Может, мы стесним? У вас семья?
— Я семью вам опишу подробно:
Вся семья — мой серый кот да я…
Только пусть я бабка, пусть седая,
Но силенки все ж во мне крепки,
Да и должность у меня мужская.
Я колхозный конюх, голубки.
Вечереет… Солнце кистью яркой
Прикоснулось к каждому листу
И в большую радужную арку
Вставило всю эту красоту.
В маленьком багряном озерке
Алые, в густых лучах заката,
Утка и пунцовые утята
Медленно плывут невдалеке.
Вон березка белый стан сгибает
И, стыдливо прячась за кустом,
Свой наряд зеленый отжимает,
Ежась под холодным ветерком,
Да, в тот вечер все вокруг сверкало
Тысячами радостных огней.
— Хорошо! — Татьяна прошептала.
— Очень! — тихо вымолвил Андрей.
2
Все небо к ночи снова занесло,
По стеклам зябко покатились слезы,
Но в хате бабки Аннушки тепло,
Здесь пряный запах меда и березы.
Бормочет, остывая, самовар,
С его загаром медным, как ни странно,
Отважно спорит бронзовый загар
Хозяйки дома, моющей стаканы.
У печки на протянутом бруске
Висят костюмы мокрые гостей
А их самих, одетых налегке,
Усталых и прозябших до костей,
Отправила старуха на лежанку,
Сказавши басом: — Грейтесь-ка пока.