Судьбы, как есть
Шрифт:
Гибель детей заставила Артема на многие вещи смотреть по-другому или под другим углом.
Сколько надо иметь нервов, чтобы помнить, думать, идти вперед, строить какие-то планы на будущее. Раньше все это было как бы само собой, а теперь это необходимость, чтобы выжить. Нервы — это что такое? Эмоции, стрессы, радости, обиды, горе, разочарование, трусость, необдуманные поступки. Клубок зависимых друг от друга внутренних и внешних действий, сказанного слова, услышанных разговоров, состояния здоровья. Как Бог может заглянуть в эти клубки людей, это надо, какую иметь базу данных на прием информации? «Нет, — продолжал Артем, — Вера в Бога — это, скорее всего, вера в себя через какую-то помощь извне, мнимую, образную. Мы самостоятельно анализируем, приходим к мыслям, что на каком-то этапе того, к чему мы стремились,
Тогда, 1 ноября 1960 года, их шхуна попала в шторм и потерпела кораблекрушение, отец замерзал в открытом холодном ночном море. Соленая шуга забивала рот, руки и ноги онемели. На воде держал пробковый пояс и спасательный круг, который Виктор успел прихватить, покидая тонущий корабль.
Сознание его временами начинало отключаться, его, то подымало вверх, то опускало вниз на огромных холодных волнах. Вдруг стало тихо, и он, казалось, был один на этих ночных качелях смерти, и тогда ему казалось, что он кричит, но он просто шептал замерзающими губами:
— Господи, дай мне силы, дай мне еще хоть раз вернуться домой и увидеть своих деток и мою любимую жену.
Почему-то он это начинал говорить, когда его поднимало на гребень волны, и вдруг после третьего раза ему в глаза ударил яркий луч прожектора. Это был спасатель «Грозный», который успел принять сигнал SOS и видел, как экипаж тонущего корабля пускал ракеты, но по ходу, до места кораблекрушения, было идти больше часа. Из 27 человек экипажа шхуны в живых осталось всего семь человек.
Виктора подняли на борт «Грозного» практически полностью замерзшего, натерли спиртом, дали и вовнутрь, доктор засадил несколько уколов, и страшная усталость вместе с отогревающимся телом свалила его в сон. Утром Виктор пошел в гальюн, а когда посмотрел на себя в зеркало, то увидел бело-седые пряди волос на своем кудрявом черном чубе. С тех пор Виктор никогда не утверждал, что Бога нет. Он просто уходил от таких споров или говорил: «Наверное, все-таки есть Бог, коль спас тогда меня в Татарском проливе». И если рассказывал о подробностях своего состояния в ту трагическую ноябрьскую ночь, то слушатели тоже переставали спорить о Боге.
Через Федосью Прокопьевну, которая нисколько не сомневалась в силе и уме Господа Иисуса Христа, Виктор не отказывался от празднования святых праздников по церковному календарю. Теща приготавливала обязательно какие-нибудь угощения и, придя с ними в дом зятя, говорила о празднике и его значимости. Не зря мудрая бабуля прожила более 86 лет и умерла, как очень добрый и счастливый человек. Еще с вечера она собиралась утром рано со своей соседкой пойти по ягоды, но не собралась. Православная, вечно верующая в Бога старушка, как легла на свою кровать с мыслями о завтрашнем дне и с молитвой господней, так и застали ее соседи спящей, а верней, уже холодной, свернувшейся калачиком на кровати. Кроме тугоухости бабуля так ничем серьезным не болела. Вечная труженица, которая вставала с петухами, содержала в идеальной чистоте квартиру, держала хозяйство, косила сено, сажала огород и пекла такие вкусные ватрушки, шаньги, пирожки, какие никто не мог печь во всей округе.
Любила Федосья Прокопьевна внука своего Артема просто какой-то странной любовью. Пожалуй, после Бога Артем был вторым. Ее сын Михаил погиб, а верней, пропал без вести в битве под Прохоровкой в 1943 году, так и по сей день никто не знает, где покоится прах Коновалова Михаила, командира танкового взвода.
На фронт Михаил ушел в 17 лет. Артем был похож на своего дядю не только внешне, но и характером, а когда он поступил в танковое училище, то у Коноваловых был праздник. В первый отпуск Артем приехал погостить к ним в деревню, и дед Иван повел его через весь поселок от берега моря до лесхоза, так называемого места Гросовка, где, кстати, был и аэродром для посадки и взлета «Ан-2», который ежедневно, по несколько раз, курсировал из Александровски в Хоэ. По пути они зашли в три магазина, в одном из которых дед купил две бутылки водки и закуску. Были они и в Управе, и в аптеке. Артем гордо вышагивал в своей парадной форме. Тогда это было незазорно. В те времена профессия военного вызывала у всех уважение и почет. Ты еще ничего не сделал ни для Армии, ни для народа, но на тебе военная форма, значит ты защитник, ты герой, хотя зачастую это было совсем не так. В обществе все-таки в те годы положение для уважения и почитания занимали люди, которые прошли дорогами Великой Отечественной войны, а таких было больше половины оставшегося мужского населения СССР.
Дед привирал своим односельчанам, мол, на будущий год внук будет лейтенантом, хотя до этого надо было еще два года тянуть курсантскую лямку в Омском танковом училище.
В доме Коноваловых было святое место, где на полочке стояла икона с Иисусом, а вокруг нее разные другие иконки из дерева, бронзы и латуни, также стояла лампада с маслом и фитилем. Артем всегда, приезжая к бабушке, смотрел на этот уголок и думал: «Странно везде говорят, что Бога нет, что это самообман, что все священники были пособниками белогвардейцев в гражданскую войну, так почему же его любимая бабуля молится и просит, просит сохранить дитятко, внука ее, от всех врагов и напастей, дать ему силы и талану?» Все это по-настоящему Артем смог оценить тогда, когда попал на войну в Афган, а потом и в Чечню. До трагедии никто не мог разубедить Артема в его вере, а тем, кто пытался предложить ему быть ближе к Богу через церковь, то Артем говорил так:
— Бог у нас один, и разговор у него с каждым свой, а это значит, каждый сам найдет дорогу к Богу, и не нужны мне проводники.
Оглядываясь назад, Артем не может себя винить в том, что он не так относился к вере. С 83-го года у него всегда в друзьях были священнослужители. Водитель, который возил его на «Уазе», был родом из города Орла, где его отец Сапач Петр Васильевич был священником и главным батюшкой в одной из церквей города. Потом они приезжали, друг к другу в гости. А в 95 году Артем подружился с отцом Киприяном, окопным священником, с которым и по сей день поддерживает связь. Ныне старец Исоакий является духовником в обители недалеко от Быково в деревне Денежниково, это южное направление Подмосковья.
Три раза они были с «Батей», такая была кличка бывшего монаха-аскета на войне в Чечне, во время боевых действий. Многим бойцам помог выжить и вернуться домой окопный Батя, про него написаны стихи, а бард Владимир Кочергин посвятил ему даже песню, которая звучит первой на его альбоме и называется он «Благословением твоим».
Батя несколько раз был в плену, и «духи» его, как ни странно, но отпускали. Он умел не только крестить, отпевать, но и словом своим так настроить и поддержать человека, что люди, а особенно офицеры и солдаты, в нем души не чаяли, тянулись к Бате, через него вроде, как и до Бога ближе было. Ближе всех, конечно, там, на войне, была смерть. Артем стал замечать, что как только ребята уходили на задание, и провожал их Батя, то все было о’кей, возвращались все, «200-х» не было. Как только уйдут, а Батя нигде не мелькнет, все, есть убитые. Что это, совпадение или как? А Батя в камуфляже, с огромной шикарной бородой, высокий, симпатичный, такой большой мужик весь светился уверенностью и в правоте своего дела, а верней, предназначения на войне. Были у него и два ранения еще в Афгане, и болели почки, и крутит, по сей день боль его ноги, которые прошагали немало фронтовых дорог. Сегодня, чтобы попасть к Бате на исповедь, то надо умудриться, к нему попасть. Батя все скажет, как и что надо делать.
Здоровье, конечно, не то, что могло бы быть в его возрасте, если б он в тепле был всегда, да питался нормально, не ел бы что придется из солдатской пайки и, в основном, как получится, то и не знал бы жизни воина.
Батя гордится своими наградами. Он не ходил в цепи с винтовкой и автоматом, он помогал бойцам понять свое предназначение на этой войне и не потерять веру в Бога и солдатскую удачу вернуться домой живым.
У Бати было много наград от разных министерств и правительства, а вот за его честность, прямоту и рисковые выезды на войну и в «горячие точки» в самой высокой иерархии и патриархии невзлюбили, многое отец Киприан делал по воле своей и Божьей, а не по указу сверху. Да не разобраться в этом Артему никогда.