Судьбы, как есть
Шрифт:
Вот так закончилась эта нелегкая эпопея с целиной.
Артем встал с кровати, глубоко вздохнул и вышел на кухню. Плохо, когда дома нет жены, и Оленька уехала в Ковров, где-то там сейчас светит его «солнышко», светит и, как пташечка, щебечет. Как же он любит своих девчонок, но Оля стала ему здесь, в Москве, очень сильно дорога и близка, а без нее скучно и грустно. Как бы она отнеслась к тому, что происходит в квартире, какие тут закручиваются опасные дела?
Артем выпил стакан воды и, проходя мимо комнатки, где спал
Артем снова улегся на кровать, и снова почему-то предстала Монголия, военный городок в песчаной долине, и как после Целины, уже весной, его будут выдвигать на заместителя командира мотострелкового полка в Сайншанд. И как тут не вспомнить слова полковника Безверхнего про удачу.
Случится это, можно сказать, день в день. Случится то, что отбросит, его выдвижение, на целых полтора года.
Беседа с командармом должна была состояться до обеда, в штабе дивизии, так как он должен был залететь вертолетом в наш городок, но что-то не склеилось, и кадровики сказали, что можно идти на обед, а к 15 часам снова прийти в штаб и ждать его прилета.
Артем шел на обед и, войдя в жилой городок, у магазина, увидел большое скопление людей. Протиснувшись сквозь зевак, он увидел закрытое окровавленной простыней, лежащее неподвижно на земле у магазина чье-то тело. Кровь, где-то в области живота и груди, ярко выступала на белом полотне.
— Кто это? — спросил Артем у стоящего впереди него соседа по подъезду, старшего лейтенанта Васильева.
— Это монгольский мальчик, приходил играть с нашими школьниками в волейбол, ему, говорят, всего-то лет пятнадцать. А убил его вроде часовой, вон тот, который стоит рядом с полковником Тимохиным.
Хоть это был и не его солдат, но Артему вдруг стало резко не по себе, заломило виски, и даже немного затошнило. Артем не стал больше задерживаться, а пошел домой. После обеда, возвращаясь в штаб, Артем вдруг узнает, что убил монгольского мальчика, его солдат — старший повар батальона Салянов, по национальности бурят, который уже уволен в запас и завтра должен был уехать домой в свою родную Бурятию. После выстрела Салянов убегал от места происшествия, но как раз недалеко от комендатуры его задержал проходящий мимо офицер и сразу передал его начальнику караула, который определил Салянова в камеру до выяснения личности.
Караул был полковой, и Шмелев смог упросить начальника караула повидаться со своим подчиненным.
Артем вошел в одиночную камеру. Салянов, увидев своего комбата, сразу соскочил с табуретки, забетонированной в пол, и пополз к ногам Шмелева.
— Товарищ майор, простите, я вас подвел. Я сволочь! Я тварь, и нет мне прощенья. Потом он начал сильно биться головой о цементный пол. Артем позвал охрану, и они снова усадили преступника на табуретку.
— Как все произошло? — спросил Артем.
— Я не хотел убивать, я хотел лишь попугать, — ответил Салянов.
— Как у тебя оказался в руках автомат?
— Я взял его у часового, который стоял у магазина.
— И чем же провинился монгольский мальчик?
— Он показал мне ножичек.
— Кто разрешил тебе выйти из расположения части?
— Прапорщик Пряха. Мой взводный.
— И куда ты пошел и с кем?
— Я пошел с земляком со второго батальона, тоже дембелем, в монгольский поселок купить монгольские маски, в подарок родным.
— Ты пил?
— Да, мы выпили по стакану «архи» (водка) у монгольского магазина.
— Давай рассказывай дальше без допроса, у меня нет времени с тобой тут выяснять.
— Зашли через дырку в заборе в военный городок, подошли к универмагу. Земляк пошел в магазин купить печенья и кофе, а я остался у торца магазина. Потом подошли человек восемь монголов. Я ненавижу этих баранов. Слово за слово, и один решил попугать меня, вытащил свой ножик, но, а я как озверел, схватил автомат у часового, передернул затвор, а как на курок нажал и не пойму. Двое упали, а я бросил автомат и побежал.
— Скажи мне, за что тебя, только честно, перевели в мой батальон из соседнего полка?
— За драку. И Салянов снова пополз к Шмелеву, ударяясь головой об пол и прося прощения. Когда его снова посадили на табуретку, то все лицо у него было залито кровью.
— Сволочь ты, солдат, — сказал тихо Артем и вышел из камеры. А выходя из помещения, попросил начальника караула обработать лицо Салянову, а то еще скажет, что мы его били.
Артем человек военный и шел пока туда, куда ему приказали прибыть. Он шел к штабу и понимал, что теперь никакого выдвижения ему не светит.
Подходя к КПП, он увидел на вертолетной площадке вертолет «Ми-8» и подумал, что командарм уже прибыл. Пройдя КПП, он встретился в курилке с командиром полка и замполитом Орловым.
— Ну что, закат? — сказал замполит.
— Какой закат? — не понял, видимо, вопроса, Шмелев.
— Да такой, майор, что вместо выдвижения пойдешь на понижение. Салянов твой солдат?
— Мой.
— Так вот он убил монгольского мальчика.
— Я знаю, но скажу вам, товарищ майор, что этого солдата я не воспитывал и уж точно не учил этого повара убивать детей.
— Ты мне хоть что говори, но он у тебя в штате, — возражал замполит.
— Я был на Целине вместе с вами, а кто-то вставил мне в штат человека, который занимался мордобоем в соседнем полку.
— Хватит спорить. Разберемся! — сказал куривший сигарету удрученный командир полка, подполковник Сулейманов.
Когда они подошли к оперативному дежурному, то посыльный повел их сразу в приемную комдива. В приемной адъютант обратился к Артему:
— Товарищ майор, вас просили зайти первым, и он открыл дверь кабинета комдива перед Шмелевым.