Судьбы, как есть
Шрифт:
Кто не командовал такими ротами и особенно на целине, и особенно в 1980 году, когда зерна убирали по 18–20 центнеров с гектара, тот не потерял кучу нервов, здоровья и порой веры в себя и в Армию. Он не вылетел потом в полную «трубу» по службе, не получил жестоких уроков судьбы, на всю оставшуюся жизнь, а те кто побывали часто меняли свое представление и понятие о любви, об измене, о вере и преданности своих жен и друзей. А в целом военные люди заниматься этим не должны, так же, как и не должны управлять ракетами колхозники
За оставшийся час до отправки эшелона Артем дал команду построить роту у теплушек для проверки перед отправкой, и, когда весь личный состав прибыл на построение, эшелон медленно начал набирать ход. Артем, не успев открыть и рта, был настолько обескуражен, что какое-то время молча, глядя на вращающиеся колеса вагонов, не мог подать команды: «По вагонам!» Когда он дал команду, то солдаты и офицеры запрыгивали на платформы, кто как мог. Какая-то часть успела запрыгнуть в теплушки, а основная, на бегу, цеплялась за края платформ с техникой.
Артем помогал каждому, кто оказывался рядом. А литерный поезд стремительно набирал ход. Приближалась последняя пустая платформа, Артем бежал последний по кончающейся аппарели платформы и начинал чувствовать, что вагон удаляется быстрей, чем бежит за ним он, а значит, уцепиться за борт будет практически невозможно. Какие тогда нашлись силы, этого Шмелев не поймет, и по сей день, но он успевает схватиться за край платформы.
— Хватайтесь за руку, товарищ капитан, — кричал с платформы лейтенант Лагутин и протягивал свою руку Шмелеву.
Артем поймал на бегу руку Лагутина и, ускорив свой бег, не поняв, как получилось, влетел на пустую платформу, ударившись локтем правой руки о деревянный настил. А поезд продолжал бешено набирать ход. Их крайний вагон мотало так, что казалось: еще чуть-чуть, и его выбросит с пути. А потом Артем с Лагутиным стали наблюдать страшную картину передвижения людей по идущему эшелону, а верней, по бокам и верхам закрепленных, но мотающихся в разные стороны машинам. Солдаты карабкались вдоль высоких бортов «Уралов», «ГАЗ-66», «ЗИЛ-131», лезли по их кабинам и стыкам в сторону теплушек.
— Господи! Спаси и помоги им! — шептал Артем. — Малейший неосторожный шаг мог привести к трагедии, а резкое торможение привело бы сразу к гибели не одного десятка людей. И только через два часа тридцать минут, перед ближайшей станцией поезд начал тормозить. Артем и лейтенант Лагутин спрыгнули с платформы и побежали к теплушкам. Артем отдал указание Лагутину проверить наличие личного состава, а сам побежал к тепловозу. Поднявшись по лестнице машиниста, ворвался в кабину управления. Монгол удивленно взглянул на капитана и, почувствовав неладное в глазах русского, шагнул назад.
— Ты что же это делаешь, гад? — кричал капитан. — Почему начал движение без предупреждения? Ты, сука, хотел нас оставить, а эшелон угнать, лихо придумал, — Артем схватил монгола за ворот куртки и припер его к стенке. — Убью гада…
Монгол испуганно начал что-то говорить и показывать на часы.
— Кончай митинговать, компан (товарищ), ты что, не видел, где стояла рота, когда ты передачу включал, если я кого-нибудь недосчитаюсь, я тебя убью.
Монгол замолчал, он все понимал. Русский язык в Монголии изучают во всех школах.
— Урод ты, долбаный. Еще раз попытаешься без сигнала тронуться, — я доложу дорге (начальнику) твоему и пойми ты, наконец, что главный тут не ты, а я — начальник эшелона. Понял? Митикуй (понимай)?
В это время из второй двери кабины показался помощник машиниста. Когда Артем увидел в его руке большой гаечный ключ, то сразу обороты сбавил.
— Короче, у вас теперь будет ехать связист с телефоном и все докладывать мне, а я вам. Понятно? — сказал Артем.
— Митикуй! — произнес монгол.
— Ну, вот и хорошо, что понял! Все вы понимаете, только поднасрать все норовите, — сказал капитан и вышел из кабины машиниста.
К счастью тогда, все солдаты и офицеры добрались до теплушек без происшествий, а главное — без потерь. До Сухебатора продвигались нормально. В Сухебаторе эшелон задерживали на три часа. А где-то через час к управленческой теплушке, подошли три монгола. Двое из них были в форме железнодорожников, а третий — в гражданке, хорошо говоря по-русски, они сообщили не очень приятную новость:
— Капитана, ваши солдаты разворовали пять КРАЗов, стоящих на платформах соседнего с вами эшелона. Это Красноярский автомобильный завод подарил к юбилею МНР монгольскому народу технику, а теперь она стоит без аккумуляторов, запасных частей, фар и даже сидений. Это большой скандала. Начальника станции, — он указал на седого монгола в форме, — оченя недоволен и требует в течение тридцати минута вернуть все на место, а иначе они будута докладывать Улан-Батор своему начальника, но, а тот доложит командующему вашей Армии.
Артем с замами проследовали за монголами и сами убедились в правильности претензий.
Артем построил роту.
— Ну что, орлы, разворовали КРАЗы? Надо теперь все не только вернуть, но и установить назад и еще акт подписать с монголами, что претензий к нам не имеют. Это, братцы, дарственные машины, и их в Улан-Баторе с цветами монголы встречать будут, с телевидением и, конечно же, с оркестром, а там глянешь в кабину, — сидений нет, фар нет, ковриков нет. Если мы за полчаса управимся, то я никого вычислять не буду и даже внушать вам, что воровство — это не только последнее дело, но и тюрьма, тоже не буду. А чтобы не суетиться и не создавать неразберихи, прошу тех, кто знает, где что лежит, выйти из строя и отправиться для установки всего, что сняли, на свои штатные места.