Судьбы наших детей (сборник)
Шрифт:
— Еще одна деталь, и все, — сказал Бансвангер. — Завтра мне надо быть в Венесуэле. Так вот, — в его голосе зазвучала недвусмысленная угроза, — я рассчитываю на двадцать процентов. Пятую часть. За оказанные услуги. — Он обвел взглядом присутствующих.
Крокетт кивнул. Тагека кивнул. Мэнникон тоже кивнул.
— Ну, пора в Каракас, — бодро сказал Бансвангер. Он допил бокал, все обменялись рукопожатиями. — Утром к вам прибудет человек, — добавил Бансвангер, — с деньгами. Наличными, разумеется. Какое время вас устраивает?
— Шесть утра, — сказал
— Заметано. — Бансвангер сделал пометку в крокодиловом блокноте. — Ты правильно зашел тогда, Крок. Не надо меня провожать. — Он вышел.
Оставались сущие пустяки. Поскольку они получат наличными, следовало вычислить, какая компенсация причитается Тагеке за права на Карибский регион и десятилетнюю североевропейскую долю Мэнникона. Это потребовало не много времени. Тагека был так же силен в математике, как и в патологии.
Крокетт и Мэнникон вышли вместе. У Крокетта было назначено свидание с теперешней, третьей по счету, женой мистера Паульсона, и он торопился.
— Пока, Флокс, — сказал он, залезая в «ланчу». — Мы сегодня недурно потрудились.
Мурлыча что-то себе под нос, он рванул с места.
Мэнникон забрался в свой «плимут». Посидел минуту-другую, обдумывая, что предпринять в первую очередь. Когда же наконец придумал, то помчался со скоростью шестьдесят миль в час сообщить миссис Мэнникон о своем решении подать на развод.
Тагека сидел на кушетке в своей квартире и вырисовывал в блокноте изящные идеограммы. Затем нажал кнопку звонка. Вошел негр-дворецкий в желтом полосатом жилете и белоснежной рубашке с массивными золотыми запонками.
— Джеймс, — сказал Тагека дворецкому, — закажи на завтра по пятьсот граммов диоксотетрамеркфеноферрогена-14, -15 и -17. И пятьсот белых мышей. Нет, — он секунду помедлил, — лучше тысячу.
— Хорошо, сэр, — сказал Джеймс.
— Да, и еще, Джеймс, — Тагека жестом остановил дворецкого. — Будь добр, закажи разговор с японским посольством в Вашингтоне. Я буду говорить лично с послом.
— Будет исполнено, сэр, — сказал Джеймс и взялся за телефонную трубку.
Перевод А.Герасимова
** Роберт Шекли
Зацепка
На звездолете главное — сплоченность экипажа. Личному составу полагается жить в ладу и согласии — иначе недостижимо то мгновенное взаимопонимание, без которого порой никак не обойтись. Ведь в космосе один-единственный промах может оказаться роковым.
Не требует доказательств та истина, что даже на самых лучших кораблях случаются аварии, а о заурядном нечего и говорить — он долго не продержится.
Отсюда ясно, как потрясен был капитан Свен, когда за четыре часа до старта ему доложили, что радист Форбс наотрез отказывается служить вместе с новеньким.
Новенького Форбс в глаза не видел и видеть
— Ты не путаешь? — переспросил капитан старшего механика, когда тот принес неслыханную весть.
— Никак нет, сэр, — заверил механик Хао, приземистый китаец из Кантона. — Мы пытались уладить конфликт своими силами. Но Форбс ни в какую.
Капитан Свен грузно опустился в мягкое кресло. Он был возмущен до глубины души. Ему-то казалось, что расовая ненависть отошла в далекое прошлое. Столкнувшись с ее проявлением в натуре, он растерялся, как растерялся бы при встрече с моа или живым комаром.
— В наш век, в наши дни — и вдруг расизм? — кипятился Свен. — Безобразие, форменное безобразие. Чего доброго, следующим номером мне доложат, что на городской площади сжигают ведьм или где-нибудь затевают войну с применением кобальтовых бомб!
— Да ведь до сих пор никакого расизма не было в помине, — возразил Хао. — Для меня это полнейшая неожиданность.
— Ты же у нас не только по званию старший, но и по возрасту, — сказал Свен. — Неужто не пытался урезонить Форбса?
— Я с ним не один час беседовал, — ответил Хао. — Напоминал, что китайцы веками люто ненавидели японцев, а японцы китайцев. Если уж нам удалось преодолеть взаимную неприязнь во имя Великого Сотрудничества, то отчего бы и ему не попытаться?
— И пошло на пользу?
— Как об стену горох. Говорит, это совсем разные вещи.
Свен свирепо откусил кончик сигары, поднес к ней огонек и запыхтел, раскуривая.
— Да черт меня побери, если я у себя на корабле стерплю такое. Подыщу другого радиста.
— Не так уж это просто, сэр, — заметил Хао. — В здешней-то глуши.
Свен насупился в раздумье. Дело было на Дискайе-2, захолустной планетенке в созвездии Южного Креста. Сюда корабль доставил груз (запасные части для машин и станков), здесь взял на борт новичка, назначенного Корпорацией, — невольного виновника переполоха. Специалистов на Дискайе пруд пруди, но все больше по гидравлике, горному делу и прочей механике. Единственный же на планете радист вполне доволен жизнью, женат, имеет двоих детей, обзавелся на Дискайе домом в озелененном пригороде и о перемене мест не помышляет.
— Курам на смех, просто курам на смех, — процедил Свен. — Без Форбса мы как без рук, но и новичка я здесь не брошу. Иначе Корпорация наверняка меня уволит. И поделом, поделом. Капитан обязан справляться с любыми неожиданностями.
Хао угрюмо кивнул.
— Откуда родом этот самый Форбс?
— С фермы, из глухой деревушки в гористой части США. Штат Джорджия, сэр. Вы о таком случайно не слыхали?
— Слыхал вроде бы, — скромно ответил Свен, в свое время прослушавший в университете Упсалы спецкурс «Регионы и их отличительные особенности»: в ту пору он стремился возможно лучше подготовиться к капитанской должности. — Там выращивают свиней и земляные орехи.