…А моя в мини-юбке!Горний свет на челе.Брызги! Пенные кубки!Серебро в хрустале!Синеока! Лукава!Каблучки… Хороша!..С крыльев капает слава,Словно воск, не спеша.И смотрю я, стараюсь,Тайну вызнать хочу,Пальцем пальцев касаюсь,И терплю, и молчу.Обжигает как ядом,Достает до нутра…Над заброшенным садомХодят ночью ветра.Дождевые, сквозные!И сквозь бурю гроза,Полыхнув, неземныеОзаряет глаза,И мне видится бездна,И я чую сквозь тьму,Что мне тайна известна.Чья?О чем?Не пойму.
«Мне
нравятся слова, я ощущаю цимус…»
Мне нравятся слова, я ощущаю цимус,Их пробуя на вкус, и, глядя их на свет.Моей любви к словам зашитый в генах вирусТоскует по ночам, и мне покоя нет.Я роюсь в словарях, я Бабеля читаю,И, Бродского ценя, немею над строкой, —За что он был гоним, и отодвинут к краюЗавистником каким, недоброй чьей рукой?Огромная страна… Река большой печали.Не потому ль всегда, оглядывая даль,Как будто наяву, я зрю иные дали,Иные берега, иную магистраль.Меня там нет нигде. Я там себя не вижу.Там вечный карнавал. Там солнце. А покаВ полях гудят ЗИЛы, расплескивая жижу,И черпают руду угрюмые зэка.В распадках у костров я слышу их гитару,Я погружаюсь в их библейские глаза.Моя Россия, Русь, кто им назначил кару,От воли отлучил, и отодвинул «за» —На северо-восток, где ветры и туманы,Где в страхе смотрит зверь на рельсовую сталь?..Светло горят костры, и слушают урманыИз музыки и слов великую печаль.Моей любви к словам во мне живущий вирусОт этих слов болит больнее и больней,Но боль моя за жизнь, где я взошел и вырос,Не гаснет от того и с каждым днем сильней.
«Я рифмованью не учился…»
Я рифмованью не учился.Скупой чалдон и самоед,Я рифмой не болел – лечился,И званье горькое поэтНошу за то, что я имеюСлова, которыми дышу,Еще за то, что я немею,Когда на этот мир гляжу —На эти травы и покосы,На черноземы и подзол…Был Гоголь злой и длинноносый,А я курнос, но тоже зол…Другой поэт носил охапкуРжаных волос на голове,А я ношу простую шапку,Сную в толпе как мышь в траве.Живу!И если вдруг устану,То, сверив с космосом часы,Среди травы на лапки встануИ выпью капельку росы.
«Болел стихами, только, сомневаясь…»
Болел стихами, только, сомневаясь,Не верил в них, и, видно, потомуОни ушли, метафоры остались,Доступные не всякому уму.Остались и живут.Не надо трогать.Но если вдруг отыщете мой том,То, пробуя стихи на вкус, на ноготь,Не говорите никому о том,Что видели, мол, даже прочитали,С чем и заройте в старом сундуке…Стихи не отливаются из стали,Ни на каком не точатся станке.Они живут, пульсируя в аортах,Стучат в висках, прокалывают грудь,Болят в сердцах и, оживляя мертвых,Живущим укорачивают путь;Рождаются, шатаются, шатают,Разламывая строй, стоят в строю,Подводят к краю и за край толкают.Попробуйте остаться на краю!Но если взялся – стой и упирайсяНа полный штык лопатой штыковой…Руда и радий.Вот и облучайся,И не жалей, что болен лучевой.
«У меня на стене птицы феникс скелет…»
У меня на стене птицы феникс скелет.Сколько лет я смотрю на него… сколько лет…Не взлетает скелет, не парит, не плывет,Но манит и манит, всё зовет и зовет.Машет мертвым крылом, хочет небо достать…Вот и мне не взлететь, не парить, не летать.Но слежу я за ним, продолжаю стеречь,Вдруг откроет глаза,Вдруг появится речь.
«Поэзия! Высочество… Величество…»
Поэзия! Высочество… Величество…Не переходит в качество количество.Мне эта мысль – что в подполе сверчок.Не переходит…Ноет мозжечок.Как будто кто, от радости дрожа,Мне вскрыл ребро и запустил ежа.Вот… мучаюсь…Да ладно б только это.Не переходит… Ну – такой закон!А есть беда иная у поэта,Когда он вдруг поймет, что лишний он.Что трудно быть на сером фоне белым,Да что там – белым, просто трудно быть.Поэтов убивают между делом.Поэт?А почему бы не убить…И, шаркая паркетными полами,Предчувствуют красивую игру,И пули досылают шомполами,И порох проверяют на искру.В партере шепот.Письма в бельэтаже…Ржут кони. Даль завешена грозой!… Потом – гвоздики, мол, скорбят, а как же,И плачут покаянною слезой.
«Я не верю в судьбу, не пытаю судьбу…»
Я не верю в судьбу, не пытаю судьбу.Вот еще один год – словно сажа в трубу!Это кто ж кочергою там угли ширяет?Распахнул поддувало, а тяга сильна!Из трубы в черном космосе дырка видна:Не в нее ли однажды душа отлетает?Бросит грешное тело, как житель избу,Пролетит вместе с хлопьями сажи трубу,И, наверно, испачкает саван Господний.И к созвездию Рака, поскольку я – Рак,Поспешит, огорчаясь: «Ах, парень дурак,Сдох бы раньше, дорога была бы свободней.А теперь, сколько их – Близнецы да Тельцы…Жили-были, и вот обрубили концы…»Я не верю, что души цепляют друг друга.Я не верю, что тесно в космической мгле:Космос – это простор, это не на земле,Где мы вброшены в круг, и не выйти из круга.Я не верю в судьбу, я ее не молю,Я ножовкою обруч мой ржавый пилю,Да смотрю на песок и листки обрываю.И на мир, что во мне, предъявляя права,Я пишу на стене золотые словаИ строку самогоном крутым запиваю…Ой, ты, Боже еси, призови и спроси:Сумасшедшие есть ли еще на Руси?..Я отвечу, что есть, потому что я знаю.Потому что я вижу – в таком же окнеТусклый свет, значит, кто-то и там на стенеПишет слово и пропасть обходит по краю.Да случится!И станет, и будет спасен,А не просто летучим песком занесен,И другой, и еще, и совсем неизвестный.Значит, тем и живем, значит, и потому,Раздвигая руками тяжелую тьму,Мы однажды пройдем над грядущею бездной.
«Этот стих, словно серый бревенчатый дом…»
Этот стих, словно серый бревенчатый дом,Где и ставень кривой, и труба косовата,Где лежит за стеклом прошлогодняя вата,И к двери через грязь проберешься с трудом.Вот беда. Неужели здесь кто-то живой?Я читаю строку – открываются двери:Желтый свет фитиля, сухари на фанере,Вязка луку и сетка с целебной травой.Сквознячок. В поддувале мерцает зола.Занавески оборваны. Ржавые вилы…Кто здесь жил? Кто дышал тленом этой могилы?..Пустота…. Лишь за печкой колеблется мгла,Да в окладе серебряном некто двоится,Наблюдая откуда-то издалекаКак на окна крылатая живность садится,Цепенея от взгляда креста-паука…Прочно в матицу вбит черный зуб бороны,На обрывке пеньки муравьи шевелятся.В мире нет и не будет угрюмей страны,И подумалось: «Правильно, если боятся».Потому как стоим на крылах да на лапах!Омута будоража седьмым плавником,Вон раскинулись как на восток и на запад,Вдоль зубчатой стены грохоча каблуком!..Выхожу, сквозь высоких небес решетоСолнце золото льет – травы спелые гнутся.Что мне стих?.. Но душа норовит оглянуться,Видно, что-то ей там померещилось.Что?
О лопухах
Сердитый окрик, дегтя запах свежий…
А.А. Ахматова
1.
А захочется стихов – гой, еси!На подворье лопухов,Хоть коси.Среди этих лопухов и хламьяПозаныкано стиховДо… черта.Лопухи меж ржавых труб ворошу,Стих беру, который люб,ЗаношуЯ в тетрадь его в линейку косу.Словно выужу линейИ несу.В печь сую на жаркий под и верчу…Приходите. Я не жмот.Научу:Как найти и подойти, как сорвать,Что подладить, подкрутить,Где соврать.Как томить в печи его, как варить,Как его из ничегоСотворить.
2.
Те лини, что я ловил, не годны!Ни кого не накормил —Не жирны.Вроде, ладил всё, как мог – к такту такт,Но пошли куда-то вбок,Не на тракт.Брошу ручку, плюну вслед, разотру.Сорок бед – один ответ:Не умру…Лопухи… Средь лопухов трын-трава,Заготовок для стиховВоза два.Я хожу промеж крапив-лопухов…Есть слова и есть мотив.Нет стихов.