Судьбы
Шрифт:
— Это все постановка виновата, — объяснил он. — Она тоже на меня действует. Я всегда перевоплощаюсь в героя любой пьесы, которую ставлю. Однажды ставил в Канзасе «Повесть о двух городах», так тем летом постоянно думал о самоубийстве.
— В Канзасе? Ты оттуда? — с интересом спросила Ориел, желая узнать о нем хоть что-нибудь.
— Ага.
Кир ненадолго оставил ее на улице, чтобы забежать к себе в комнату за деньгами. Вскоре он снова присоединился к ней. Было по-ноябрьски холодно, они быстро миновали военный мемориал и перешли на ту сторону, где
— Бетти говорит, что весной эта улица прекрасна, — нервно заговорила Ориел, чтобы прервать молчание, — потому что цветут все вишневые деревья.
— Вот как? — Кир как-то странно взглянул на нее.
— Ты здесь когда-нибудь был? — Она кивком показала на другую сторону улицы. — Там есть огромный магазин, где продают всякую ерунду.
— Ерунду?
— Слушай, прекрати. — Она расстроенно передернула плечами. — Я стараюсь быть вежливой.
— Знаю, — совершенно серьезно заявил Кир. — И это меня дико нервирует.
Они одновременно расхохотались, и это сразу сняло напряжение.
Они вошли в ресторан, все еще смеясь. Выбрали место у окна, заказали чай и занялись изучением меню.
— Мне бифштекс и пирог с почками, — попросила Ориел.
Кир с облегчением вздохнул, он с ужасом ждал, что она закажет омара. Ему не улыбалось остаток ночи мыть на кухне посуду, если не хватит денег заплатить по счету.
— Мне тоже. Так расскажи о себе, Скарлетт, — попросил он, когда официант отошел. — Этот акцент настоящий?
Ориел рассмеялась и кивнула.
— Боюсь, что да. Я родилась и выросла в Джорджии.
— А, атлантская красотка. Я так и подумал.
— А ты деревенщина из Канзаса?
— Точно.
Постепенно они разговорились, подробно поведав друг другу о том, где жили, учились, о родителях и друзьях. Казалось, что теперь, когда все барьеры исчезли, они не могут наговориться. Несколько недель они томились, не желая понять настоящей причины их антагонизма. Теперь шлюзы открылись, и они с энтузиазмом, свойственным молодости, старались наверстать упущенное. Она рассказывала, а он представлял себе ее жизнь в виде фильма на экране — лицемерие любящей матери, безволие отца. Он понимал, почему она решила сбежать от такой жизни и почему так привязалась к Бетти. Кир и сам полюбил Бетти и безмерно уважал ее.
В свою очередь, Ориел со слезами на глазах слушала его рассказ о тяжелой жизни отца и мучительной смерти матери. Она пришла в ужас, узнав, как умерла его старшая сестра. Сама она всегда была богатой и представления не имела, что такое может случиться и случается с людьми, у которых нет денег.
Они выпили бутылку красного вина. Когда они уходили, ресторан был почти полон. По дороге в колледж им встретились два мальчика в шортах до колен и серых пуловерах, кативших тачку с чучелом.
— Пенни для Гая, сэр? — попросил старший мальчик лет одиннадцати, протягивая кружку.
— Приятеля?
Кир взглянул на Ориел,
— Да они янки, — сказал младший презрительно, когда Ориел спросила, о каком приятеле речь.
— Мы о Гае Фоксе, — объяснил он, показывая на соломенное чучело на тачке. — Пятое — ночь Гая Фокса.
— И на что вы собираете деньги? — поинтересовалась Ориел, доставая шиллинг из кармана джинсов.
— На фейерверк, конечно, — так же презрительно сообщил мальчишка.
— Конечно, — послушно повторил Кир, тоже доставая монетку. — И что сделал этот Гай Фокс? — спросил он, ожидая длинного повествования о подвигах легендарного героя.
— Он попытался подорвать парламент, — сказал тот, что поменьше, с явным удовольствием. — И короля Якова Первого… а может, Второго. Ну, какого-то из них.
— Мой папа очень жалеет, что ему это не удалось, — серьезно добавил старший, и Ориел закусила губу. Сдержать смех, однако, ей не удалось. — Спасибо, — сказал он, ухмыляясь как Чеширский кот, когда Кир бросил еще одну монетку в кружку.
— Уж эти мне британцы, — заметил Кир. — Ну как их не любить?
Они уже почти подошли к колледжу, довольно плохо освещенному в это время суток.
— Не зайдешь на чашку чая или еще чего-нибудь? — неловко спросил Кир, радуясь, что темнота скрывает его покрасневшие щеки, но еще больше радуясь тому, что Вив наверняка не явится до утра.
Разумеется, правила внутреннего распорядка не разрешали девушкам заходить в комнаты к парням и наоборот, но по ночам движение по корпусу было всегда довольно интенсивным, а любого студента, у которого хватило бы глупости доложить о нарушителях, очень скоро бы выжили из общежития. Оксфорд, вечно молодой и либеральный Оксфорд, предпочитал не замечать подобные вещи, если только, конечно, студентов не ловили на месте преступления.
Ориел жутко нервничала. Виновато огляделась вокруг, но, не заметив ничего подозрительного, быстро кивнула.
— Хорошо.
Комната оказалась близнецом ее собственной — маленькая, квадратная, с одним окном, облезлыми стенами, двумя односпальными кроватями, большим письменным столом между ними и полками, заставленными толстыми книжными томами.
— А что ты вообще изучаешь? — спросила она, сбрасывая с кровати грязную рубашку и усаживаясь. Она промолчала, заметив, что Кир запер дверь, хотя сердце ускорило темп, подгоняемое смесью страха, возбуждения и желания.
— Английский. А ты?
— Языки. Я на другое не способна.
— Французский и немецкий?
— Угу.
Он насыпал две ложки чая в заварной чайник и подождал, когда закипит вода.
— Тут полный кавардак, — пробормотал он, собирая грязное белье в охапку и засовывая под кровать. — Жить с Вивом все равно что жить с хорьком.
Ориел моргнула, удивленная сравнением, потом кивком указала на чайник.
— Кипит.
Кир заварил чай, протянул ей кружку и сел на кровать напротив, прислонившись к побеленной стене и внимательно разглядывая Ориел.