Судьбы
Шрифт:
— А как? Его сын меня тоже мамой называет, — Оля не обрадовалась такому подходу Веры.
— Оля, сколько его сыну?
— Три года, маленький совсем. Мама, правда, злится, что он меня мамой называет. Говорит, что чужой родным не станет.
— Как ты строить отношения с его отцом собираешься, когда ребенка крохотного принять не можешь.
— Так ты считаешь, что я своего сына обделить должна. А тому дать?
— Думаю, что поровну. Не понимаю я тебя. Как дите не любить можно…
— Чужое дите, пойми ты, идеалистка чертова. Сначала своего роди, а потом рассуждать будешь, кого и как любить.
— И ты пойми, не сможешь полюбить ребенка,
— Да знаешь, история там такая. Она его родила и не приняла, домой когда выписалась, собрала свои вещи и ушла.
— Куда ушла?
— В том-то и дело, что в никуда. Просто ушла, и все, ничего не объясняя. Витя в розыск подал. Не нашли, до сих пор не нашли, представляешь, как в воду канула. И всех знакомых ее опрашивали, и родителей — никто ничего не знает. Родители во всем обвинили Витю, сказали, что он ее довел и ребенка видеть не хотят. Вот он с малышом месяц просидел, ухаживал сам, а потом няню нанял. Вот с няней вместе его и поднимали.
Не понравилось это все Вере, ох как не понравилось. Прямо как иголки под ногти. Вот такая боль от этого рассказа невыносимая.
Не место Оле с ним. Вот какой вывод Вера для себя сделала. Наверняка с няней у него отношения завязались, а тут он любовь свою бывшую встретил. И той женщине тяжело, и Оле не сладко. Потому что та ей добра не пожелает.
Вот и получается все не по-людски, не по-человечески. Нельзя строить свое счастье на несчастье других. А тут еще Оля ребенка его принять не может, а ему, сиротинушке, мамка нужна. Настоящая, чтобы любила. И подруге плохо. Пройдет эйфория, наступит реальность, а какова она? Счастье-то в ней где? Не будет там счастья, потому что увидит она и всю его внешнюю некрасивость, и не соответствие ей. Если Сергей не такой оказался, то что уж про Витю говорить. Подумать — подумала, но слова лишнего не сказала. Не она судья, и не ей жизнь предрекать. Она лишь счастья желает. А услышит Господь ее пожелания или не услышит, это уже дело третье.
Поужинала у мамы, сама не готовила, а есть очень хотелось. Потом поговорила с бабушкой — так, ни о чем, просто, чтобы той не скучно было. А потом пошла к себе. Включила телевизор, там стрелялка какая-то шла.
Полпереда кофты связала, пока смотрела, вернее не смотрела, а слушала, потому что считать петли надо было внимательно. Фильм кончился, и началась передача в прямом эфире. И не просто передача, а о пользе свободных отношений и свободной любви. Тема Веру уж больно заинтересовала. Вот как раз с последствиями этих самых свободных отношений она и работает. И живет прямо-таки в их гуще.
Неделю назад первую порцию вакцины получила от гепатита В. Это потому, что очень уж тесно с представителями свободных отношений общается. Хотя нельзя так о людях, у каждого своя дорога, и прямых, сколько она наблюдает, нет и быть не может. И правда у каждого своя. И правильная у него правда или нет, не ей судить. У кого-то правды нет почти, а сочувствие вызывает ох какое. А у кого-то правда эта жизненная правильная и человек золотой вроде, а если приглядеться, то и… с ним рядом не сядешь. Но опять она отдергивала себя. Не ей судить. Нет, не ей. У самой грехов и ошибок не на одну жизнь, а все ей одной достались…
Разве только болезней у нее нет, так то воля случая, а не ее достижение. Вон некоторым везет с первого раза и забеременеть, и ЗППП подцепить. А ее Бог миловал. А может, родила бы — так лучше было, все не одна по жизни. Она начало передачи пропустила, мысли витали неизвестно где. Только голос
А теперь он сидел в этом дурацком ящике и говорил своим красивым голосом о преимуществе свободных отношений… Вера даже не сразу поняла, что он не один, что тетка, сидящая рядом с ним, ей тоже знакома. Та самая ненавистная Танька Рожнова, которая после развода Рожновой быть перестала. Кем же стала она? Не помнила Вера. Не помнила, и все. А они продолжали вещать, что живут вместе и дочь воспитывают вместе, но узами брака не связаны, и не собираются, так как у каждого есть связи на стороне, и есть, с кем обсудить их и поделиться впечатлениями. Потому что их объединяет и совместное проживание, и дочь, и то, что они любят друг друга. И доверяют настолько, что и секс втроем пробовали, и пара на пару, с обменом партнерами.
Сначала глаза у Веры просто увлажнились, потом слезы проторили себе дорожку и катились одна за другой. Она уже не слышала, что они говорили, и о каких интимных подробностях рассказывали. Вера смотрела в экран и умоляла его, просто умоляла… Она говорила то, что, наверно, тысячу раз ему говорила его мать. И о том, что он поступает неправильно, и о загубленной жизни, о несостоявшейся карьере очень умного и талантливого человека, и о ребенке, девочке, живущей во грехе родителей. Но он не слышал ее так же, как не слышал мать. А Вера так и проплакала всю ночь.
Один день сменял другой, месяц тянулся за месяцем. Работа была отдушиной. Она полюбила венерологию, как, наверно, полюбила бы любую медицинскую специальность, которой занялась бы вплотную. У нее даже появились свои постоянные больные. Некоторые были хрониками, но предпочли молодую Веру своим старым и умудренным опытом врачам, а некоторые просто выписывались и через какое-то время попадали снова с новым или аналогичным прежнему набором инфекций.
Так текла жизнь. Пришла осень, и наступил день рождения Оли. Вера пошла поздравить. Естественно, что там и Витя тоже присутствовал.
На Оле надет вычурный костюм розового цвета с множеством оборок. Вера подумала, что в жизни бы такой не надела. Но вкусы у всех разные, и если Оле так нравится, то так и должно быть. Сели за стол, только не все сели, папа Оли сослался на недомогание и ушел в свою комнату. А тетя Сильва все время раздражалась практически на все, что говорил Витя. «Господи, — подумала Вера, — сценарий повторяется». После ужина Витя собрался куда-то по делам. Оля с Верой остались наедине, и понеслось. Оля говорила и говорила. И о том, что маму Витя раздражает, а папу так вообще. Он его на дух не переносит. Что мама не хочет оставаться с Витиным сыном, что он вынужден оставлять его с все с той же няней, а мальчик ее мамой называет, да и с Витей они жили практически семьей. И по словам Витиной мамы, там речь шла о свадьбе, но появилась Оля. А Оля — та, о которой он мечтал всю жизнь, а тут вдруг раз — и мечта стала реальностью. Еще говорила о том, что лучше бы им жить отдельно от родителей, но мама с папой ее не отпускают, требуя либо оставить у них совсем мальчонку, либо они с ним сидеть отказываются. И вот так получается, что куда ни глянешь, все везде тупик. И отношения получаются обреченными… И ссориться они все чаще с Витей стали: то по причине, а то и просто от раздражения.