Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе
Шрифт:
Примерно с конца апреля власти перестали скрывать, что они считают главой заговора барона Батца, хотя по-прежнему утаивали данные, уличавшие в связях с ним некоторых из казненных руководителей эбертистов и дантонистов.
Нужно отметить бросающиеся в глаза особенности «заговора Батца». Не только большинство лиц, о которых было известно, что они связаны с ним или которым приписывались такие связи, погибли на эшафоте. Исключение представляли, пожалуй, лишь некоторые влиятельные депутаты Конвента вроде Лавиконтери, Бентабола, Симона из Страсбурга, Луи с Нижнего Рейна, преследование которых только по этой причине — контакт с Батцем — могло показаться нецелесообразным. К тому же мы не знаем, насколько серьезными были эти контакты.
С другой стороны, на гильотину были отправлены все лица, доносившие на Батца, вроде Шабо, причем основное содержание данных ими показаний было по каким-то мотивам скрыто от Конвента. Добавим, чем дальше, тем больше интерес к поимке Батца стали проявлять члены комитетов, все более вовлекавшиеся в заговор против Робеспьера.
22 апреля (3 флореаля) 1794 г. Комитет общественной безопасности, действуя по прямому
591
Batz de. Les conspirations… P. 316–317.
Между тем ощущалось, что какая-то скрытая сила все время вмешивалась в действия властей и путала их планы. (Вечером того же дня, 22 апреля, секретарь Комитета Сенар поспешил предупредить Батца о грозящей ему опасности [592] .) В упомянутом письме отмечалось, что одновременно общественному обвинителю направляются бумаги, которые ознакомят его с делом Батца. Приказ-письмо сохранилось, а приложенные к нему материалы исчезли из архивов.
Еще ранее предписание Комитета общественной безопасности о розыске Батца было дано чиновнику Комитета Ж. Доссонвилю. Жан Батист Доссонвиль (или д’Оссонвиль, как иногда пишут его фамилию) прожил долгую жизнь, так сказать, «профессионального» авантюриста, в которой его полицейская карьера при различных политических режимах является лишь одной из составных частей весьма пестрого и красочного целого [593] . До революции Доссонвиль был слугой, после 1789 г. стал содержателем кафе. В 1791 г. он был избран мировым судьей и помогал полиции в поимке изготовителей фальшивых ассигнаций. Одновременно он состоял сотрудником своего рода секретной роялистской контрполиции, созданной адвокатом Л. Д. Колено д’Агремоном для борьбы с противниками восстановления абсолютизма, чем официальная полиция заниматься не могла. В 1792 г. по поручению Людовика XVI Доссонвиль ездил с каким-то секретным заданием в Англию. 10 августа 1792 г. он оказался в числе защитников королевской резиденции Тюильри, когда ее штурмовал восставший народ. За свои контрреволюционные грехи Доссонвиль попал в тюрьму, был предан суду, но ухитрился добиться оправдательного приговора. Очутившись на свободе, Доссонвиль снова поступил на службу, на этот раз в полицию, подчинявшуюся Комитету общественной безопасности. Ему поручали дела, находившиеся на грани между уголовными и политическими преступлениями, прежде всего опять борьбу с фальшивомонетчиками.
592
Ibid. P. 318.
593
Биография Доссонвиля прослеживается не только по правительственным документам, но и по его мемуарам, которые были опубликованы только в 1884 г., но окончены были, вероятно, вскоре после революции. В их составлении принимал участие и уже знакомый нам Сенар. Fragments des M'emoires de Dossonville/Publi'e par Ch. d’Hericault. Revue de la R'evolution janvier-juin 1884; Hauterive F. d’Figaro-policier un agent secret sous la Terreur. P., 1928; Ording A. Le b'ereau du police du comitu de salut public. Oslo, 1930. P. 106–107.
Однако он не позволил себе ограничиться столь узкими рамками и занялся финансовыми махинациями вкупе с шантажом. Именно он явился к содержащемуся тогда в тюрьме Ля Форс Эспаньяку и повел переговоры об освобождении бывшего аббата за огромную взятку в 9 млн ливров с уплатой через банк Перрего. Неясно, пришли ли «высокие договаривающиеся стороны» к полюбовному соглашению, но все же Эспаньяка перевели, как мы помним, в частную лечебницу, размещавшуюся на улице Сен-Мар в доме № 22 на окраине Парижа. Пациенты этой больницы и их партнеры обделывали крупные дела, ворочали миллионными суммами. Главным заправилой выступал при этом бывший партнер Эспаньяка, уже упоминавшийся швейцарский банкир Жан Батист Роме [594] .
594
Blanc O. La dernier`e lettre… P. 104.
Махинации Доссонвиля показались подозрительными Комитету общественной безопасности, и 6 сентября 1793 г. он опять угодил в тюрьму Сеи-Пелажи, в которой пребывал четыре месяца, до 6 января 1794 г. Счастливый поворот в его судьбе, как это не покажется странным, был явно связан с изменением состава Комитета общественной безопасности— 14 сентября 1793 г. из него были выведены депутаты дантонистской ориентации, будущие герои «дела Ост-Индской компании». Казалось бы, такое очищение Комитета от дантонистов и включение в него сторонников политики террора должно было ухудшить дела Доссонвиля. Оказалось же как раз наоборот. Аферист сумел полностью оправдаться, видимо используя недоверие новых руководителей Комитета к своим предшественникам.
Отметим, между прочим, что, скромно не упоминая о взяточничестве и других подобных своих деяниях, Доссонвиль собственное политическое хамелеонство даже возводил прямо-таки в ранг цивической доблести. Согласно его умозаключению, полицейский обязан верно служить сменяющим друг друга режимам. «Я никогда, — писал Доссонвиль, — не придерживался мнений, отличных от тех, которые соответствуют установленным общественным порядкам и властям, созданным, чтобы их охранять». В другом случае он высказался еще более четко: «Профессия полицейского требует всего, что нужно хорошему комедианту. Она является действительно ролью, приходится последовательно надевать все маски и вместе с тем оставаться самим собой, т. е. честным человеком» [595] . Как легко догадаться, последняя часть фразы, со слов «т. е.», здесь была добавлена в качестве еще одной из масок, неотъемлемых, по мнению Доссонвиля, профессиональных принадлежностей полицейской службы.
595
Letapis A. de. La «conspiration de Batz». P. 89.
Конечно, приведенные выше разъяснения Доссонвиля относятся к другим этапам его бурной карьеры. Нелишне будет очертить ее в немногих словах. В прериале Доссонвиля допрашивали в связи с процессом фальшивомонетчиков, но уголовный трибунал объявил его невиновным. Накануне 9 термидора на Доссонвиля в Революционный комитет секции «Друзья родины» поступило не менее 13 доносов, его кафе считали местом сборища заговорщиков дантоннстского толка, а его самого — сторонником конституционного монархиста Лафайета. (В самом начале революции Доссонвиль действительно выказывал себя поклонником генерала Лафайета [596] .) Но тогда все обошлось. Через два года, 10 мая 1796 г., именно Доссонвиль арестовал Бабёфа и Буонарротти, руководителей «Заговора равных», за связи с которыми подвергся репрессиям его бывший начальник Амар.
596
Ording A. Op. cit. P. 103, 105–107.
Однако уже через несколько месяцев, в брюмере, Доссонвиль сам снова угодил за решетку, поскольку располагал сведениями, компрометирующими видных термидорианцев, стоявших у власти. Он вскоре опять стал примерным полицейским служакой и одновременно вернулся на службу к роялистским конспираторам. 18 фрюктидора (4 сентября) 1797 г. Директория произвела государственный переворот — «чистку» законодательных учреждений от неугодных депутатов. Часть из них во главе с известным генералом Пишегрю, вступившим в тайные изменнические отношения с роялистами, была арестована. Некоторые, включая и Пишегрю, были сосланы в Гвиану, к ним присоединили и Доссонвиля, не без основания заподозренного в связях с роялистским подпольем. Вместе с Пишегрю Доссонвилю удалось бежать и вернуться в Европу, но в Германии он был арестован и интернирован австрийскими властями. После Люневильского мира 1801 г. Доссонвиль был выдан Франции… и в очередной раз поступил на службу в секретную полицию первого консула Бонапарта. Министр полиции Жозеф Фуше поручил ему дела перебежчиков из роялистского лагеря, предлагавших свои услуги режиму Консульства. Как раз в это время роялистами был подготовлен новый заговор с целью убийства Бонапарта. В Париж тайно прибыл Пишегрю, который в конце концов был выслежен и арестован.
Доссонвиль пытался подорвать позиции самого Фуше, нравоучительно замечая: «Обычная аморальность полицейских чинов создает настоятельную необходимость наблюдать за их наблюдением за порядком». Однако силы были слишком неравными: Фуше устроил так, что Доссонвиль оказался замешанным в какой-то роялистской интриге, точнее, заподозрен в недонесении того, что было ему известно о заговоре, и был уволен со службы, сослан в провинцию под надзор полиции. Новый перерыв в карьере Доссонвиля затянулся более чем на 10 лет, но в 1814 г., после реставрации Бурбонов, он снова был возвращен в ряды полиции. Его сместили после революции 1830 г. Ему тогда уже было под восемьдесят (умер в 1833 г.). Конечно, последующий жизненный путь Доссонвиля нельзя механически связывать с периодом весны 1794 г., когда ему поручили довести до конца расследование (или, наоборот, затемнение) всех обстоятельств «заговора Батца», но и предшествующий послужной список этого образцового полицейского говорит сам за себя.
Наряду с Доссонвилем в поисках Батца принял участие еще один чиновник Комитета общественной безопасности, Луи-Жюльен-Симон Герон. Этот бывший моряк, «патриот Герон», как он именовал себя, был личностью, не поддающейся однозначному определению, если только не считать его жертвой мании преследования, как полагают некоторые историки. Он был активным участником ряда революционных событий, в отличие от Доссонвиля не защищал, а штурмовал Тюильри. Одно время он укрывал у себя Марата, когда тот подвергался преследованию. Герон был принят, будто бы по рекомендации Марата, на службу в полицию Комитета общественной безопасности. Но вместе с тем его обуяла шпиономания. Он подозревал в занятии шпионажем даже свою неверную жену и просил Сенара отправить ее на гильотину. Герон забрасывал власти доносами, тем более опасными, что он был другом Фукье-Тенвиля.