Судебная петля. Секретная история политических процессов на Западе
Шрифт:
Заговорщики немедленно разрезали ожерелье. Муж Жанны отправился с большим количеством бриллиантов в Англию, где распродал их лондонским ювелирам. Вильета случайно арестовали и нашли при нем часть бриллиантов, но Жанна сумела добиться освобождения своего любовника. Все развивалось, как она предполагала. Расплатившись с долгами, Жанна торжественно отправилась в свой родной город Бар-сюр-Об, чтобы покрасоваться перед местными жителями, ранее презрительно третировавшими «нищую Валуа». Вслед за нею везли шесть карет, набитых дорогими вещами. Правда, вскоре Жанна ненадолго съездила в Париж.
Там в ее отсутствие события развивались быстрыми темпами. На празднике 2 февраля, к изумлению кардинала и ювелиров, королева так и не надела купленного ею ожерелья.
12 июля Бомер поехал в Версаль с письмом к Марии-Антуанетте, составленным под диктовку кардинала. В письме выражалась радость по поводу того, что великая королева теперь обладает наилучшим в мире ожерельем. Бомер передал через слуг письмо и уехал, не дожидаясь ответа. Королева прочла письмо и, считая, по-видимому, ювелира сошедшим с ума, велела своей придворной, мадам Кампан, передать ему, что она не собирается покупать бриллианты. Однако Мария-Антуанетта не сочла нужным потребовать от Бомера объяснения непонятного для нее содержания письма.
Подошел срок первого платежа, и Жанна опасалась, что дело вскроется раньше времени. Поэтому Роган 31 июля получил записку от «королевы», где содержалась просьба перенести срок первого взноса с 1 августа на 1 октября, с тем чтобы тогда было выплачено не 400 тыс., а 700 тыс. ливров — половина новой цены ожерелья. В первый раз у Рогана возникает смутное подозрение. Он сравнивает полученную записку с оставшимися у него от прежних лет письмами королевы. Никакого сходства! Но Жанне удается успокоить прелата: она привозит якобы от имени королевы первые 30 тыс. ливров в счет уплаты за ожерелье. Получив от продажи бриллиантов много сотен тысяч, можно пойти на такой расход для выигрыша времени. Кардинал снова убежден — откуда у такой бедной женщины, как Ламот, могут появиться 30 тыс. ливров, если они не переданы ей королевой? Но беспокойство уже передалось ювелирам. Тогда 3 августа Жанна решилась на смелый шаг. Она прямо объявила Бассанжу, что обязательство королевы об уплате — подделка. Авантюристка рассчитывала, что прижатый к стене Роган для предотвращения скандала покроет сам полностью стоимость колье.
Перепуганные ювелиры, не осмеливаясь показаться на глаза Рогану, бросились к мадам Кампан. Та им подтвердила, что Мария-Антуанетта не получала ожерелья. Лишь на следующий день, 4 августа, Бассанж задал Рогану роковой вопрос: уверен ли он в честности посланца королевы, которому было передано ожерелье? Это «лицо» — Рето де Вильет, как раз в это время, пришпоривая коня, скакал в Женеву, чтобы очутиться за пределами Франции; д’Олива, сменившая Ламота на нового возлюбленного, была отправлена в Брюссель. Удалив других участников похищения, Жанна сама решила не бежать, вместо этого она снова вернулась в Бар-сюр-Об и стала выжидать дальнейшего развития событий. А кардинал все еще уверял ювелиров, что он сам лично получил поручение от королевы и уже ему переданы в счет уплаты за ожерелье первые 30 тыс. ливров. Однако после ухода ювелиров обеспокоенный прелат вызвал своего главного советника Калиостро. Великий маг был человеком практичным и немедленно указал Рогану, что гарантийное письмо, подписанное «Мария-Антуанетта французская», безусловно, является подделкой. Калиостро рекомендовал Рогану поспешить, пока не поздно, признаться самому во всем перед королем и просить прощения. Но Роган продолжал колебаться. Между тем Мария-Антуанетта 12 августа 1785 г. узнала от ювелиров все известное им о похищении.
15 августа, в праздник успения, кардинал должен был служить торжественную службу, но ему не дают произнести проповедь — Рогана арестовывают по приказу короля. Узнав об этом, Ламот спешно вернулась домой в Париж и сожгла все компрометировавшие ее бумаги. Вскоре и она была взята под стражу. Вильет и д’Олива были выданы французским властям и вместе с главными героями «дела об ожерелье» предстали перед судом парижского парламента. Были привлечены к суду даже Калиостро и его жена. С исключительной изворотливостью Жанна пыталась свалить всю вину на Рогана, по ее словам якобы собиравшегося похитить ожерелье, и на Калиостро, по ее утверждению подделавшего гарантию королевы и надеявшегося использовать бриллианты для своих магических сеансов. Однако показания Рето и д’Оливы вскоре прояснили суть дела. В результате Роган и Калиостро были полностью оправданы. Олива также была объявлена невиновной. Вильет отделался изгнанием из Франции. Он цинично доказывал, что состряпанная им «гарантия» не является подделкой, ведь королева никогда не подписывалась «Мария-Антуанетта французская», что он по приказу Рогана изготовил заведомо фальшивый документ, дабы засвидетельствовать ее невиновность!
Мягкий приговор был вовсе не случайностью и не результатом давнишнего фрондирования парижского парламента, недовольного вмешательством короны в его права. Такой приговор был следствием общественного возбуждения, связанного с процессом. Калиостро и Рогаи становятся широко популярными людьми. Дамы носят модные красно-желтые ленты (красный цвет кардинальской шапки и желтый цвет соломы, служившей постелью для узников Бастилии). Тайная типография печатает отчеты о процессе, тексты речей адвокатов продаются за баснословные деньги. Повсюду слышатся издевательские стихи по адресу королевы. Говорили, что в случае обвинительного приговора в Париже вспыхнули бы волнеиия. Народное недовольство нашло предлог для выражения.
Виновность самой Ламот не вызывала сомнения. На суде она в припадке гнева бросила тяжелый бронзовый подсвечник в Калиостро. Маг, возводя очи к небу, ответил потоком брани на многих известных и неизвестных языках. Потом Ламот изображала сумасшедшую. В камере она постоянно сидела под кроватью. Приговор гласил: подвергнуть Жанну Ламот публичному сечению и заклеймить буквой «V» (voleuse — воровка). 21 июня 1786 г. приговор над бесновавшейся от ярости Ламот приводится в исполнение, и после этого Жанну отправляют в исправительную тюрьму.
Король отдал приказ выслать Рогана в его епархию. Калиостро было предписано покинуть Францию, и он уехал в Лондон.
Однако скандал, произведенный свиданием в гроте Венеры, потушить не удалось. Подозрения против королевы вряд ли были обоснованными. Мария-Антуанетта была надменным и жестоким человеком, глубоко презирала народ и не привыкла считаться ни с чем, когда дело шло об удовлетворении ее прихотей. Несколькими годами позже, во время революции, королева была готова пролить море народной крови. Но она не была воровкой. Ей это было просто ни к чему.
Уголовный в сущности процесс об ожерелье приобрел большое политическое звучание, нанес огромный моральный ущерб, сыграл большую роль в дискредитации французской монархии, и в этом смысле он сыграл немалую роль в росте революционных настроений. Оправдание парижским парламентом Рогана и Калиостро праздновалось как победа над королевским произволом. В обстановке всеобщего недовольства Калиостро и без магического кристалла было нетрудно предсказать скорое разрушение Бастилии. До начала революции оставалось всего около трех лет.
Без учета общественного резонанса, который вызвали судебные дела предреволюционных десятилетий, нельзя понять причины широкого использования политических процессов после 1789 г. как орудия партийной борьбы и якобинской диктатуры.
Лики террора
Судебные трагедии 1793 года
С огненными годами Великой французской революции неразрывно связано представление о суровых судебных процессах, не только являвшихся порождением той грозной эпохи, но и наложивших на нее свой неизгладимый отпечаток. В разные периоды революции эти процессы имели различный политический смысл, по-разному они проходили, неодинаково и заканчивались.