Судебно-медицинская экспертиза: проблемы и решения

Гордон Э С

С учетом сказанного, мы приходим к выводу, что конструкция судебно-медицинского освидетельствования в том виде, в каком она установлена подзаконным актом — Инструкцией, является неэффективной, противоречит закону и не может быть в дальнейшем сохранена [199] .

Но поскольку необходимость в установлении в этой стадии следов преступления на теле человека все же является весьма насущной, представляется более сообразным иное решение данной проблемы.

Полагаем, что судебно-медицинское освидетельствование может быть сохранено при соблюдении следующих двух условий:

199

199 Иное решение проблемы предлагает Ю. К. Орлов. Он считает возможным исключить из УПК РСФСР (ст. 79) требование об обязательном проведении судебно-медицинской экспертизы для определения характера и тяжести телесных повреждений и узаконить

судебно-медицинское освидетельствование в стадии возбуждения уголовного дела, «которое… не носило бы процессуального характера». Орлов Ю. К. Экспертиза в досудебных стадиях уголовного процесса // Правовые проблемы судебной экспертизы: Сб. науч. тр. Вып. 22. М., 1976. С. 137–138. Фактически, следовательно, речь идет о проведении в стадии возбуждения уголовного дела экспертизы в непроцессуальной форме, с чем нельзя согласиться ввиду вышеизложенного. К тому же закрепление в законе судебно-медицинского освидетельствования не позволяет считать его «непроцессуальным».

а) оно будет закреплено в норме, регламентирующей способы проверки оснований к возбуждению уголовного дела (ст. 109 УПК РСФСР);

б) оно будет лишено характера экспертного исследования, что может быть достигнуто ограничением задач судебного медика лишь установлением самого факта телесных повреждений (наличие кровоподтеков, ссадин, ран, переломов, вывихов и т. д.) и квалифицированной их фиксацией, но без судебно-медицинской экспертной оценки.

В такой обрисовке судебно-медицинское освидетельствование может превратиться в специфический способ установления признаков преступления органами судебно-медицинской службы с применением специальных познаний, но без дачи заключения [200] .

200

200 Подобная деятельность определенным образом будет напоминать деятельность ревизора и иных лиц. обладающих специальными познаниями, обследующих по заданию следователя существенные по делу обстоятельства. При необходимости этот же судебный медик может в дальнейшем выступать в качестве судебно-медицинского эксперта.

Рассмотрим теперь проблемы, связанные с судебно-медицинским исследованием трупа, производимым для обнаружения признаков преступления. По многолетней традиции такая деятельность осуществляется судебными медиками не только в случаях насильственной смерти, но и во многих других случаях, когда отсутствуют признаки преступления: при исследовании трупов лиц, умерших в лечебных учреждениях, если диагноз заболевания не установлен либо имеются жалобы на неправильное или незаконное лечение, а также трупов лиц, умерших скоропостижно, независимо от места смерти, в тех случаях, когда причина смерти врачом лечебного учреждения не установлена и не выдано «Врачебное свидетельство о смерти»; трупов лиц, личность которых не установлена [201] .

201

Согласно Инструкции установление причин смерти должно производиться судебным медиком с составлением «Акта судебно-медицинского исследования трупа».

В литературе неоднократно указывалось на нецелесообразность данного порядка, при котором судебно-медицинские эксперты фактически вынуждены делать несвойственную им работу. Статистические данные подтверждают, что немалая часть вскрытий, производимых судебными медиками, выявляет такие причины смерти, которые подтверждают отсутствие признаков преступления. Причем об этом по большей части можно было судить и не производя судебно-медицинские экспертные исследования. Например, по данным Главного судебно-медицинского эксперта Министерства здравоохранения СССР в 1984 г. в судебно-медицинских учреждениях страны было исследовано 67,4 % трупов лиц, умерших от насильственной смерти (механические повреждения, механическая асфиксия, действие крайних температур) и 32,6 % — погибших от ненасильственной смерти (т. е. от различных заболеваний) [202] .

202

Такая практика не только отвлекает экспертов от их основной работы, но и способствует утверждению в работе судебно-медицинских учреждений упрощенного подхода: явная нецелесообразность соблюдения всех экспертных методик при исследовании трупов без признаков насильственной смерти входит в привычку, приводит к тому, что и в ходе экспертизы по уголовному делу наблюдается отступление от требований правил, методик, что приводит часто к экспертным ошибкам. К тому же эксперта не предупреждают об ответственности, что порождает недостаточно серьезное отношение к вскрытию.

Поэтому следует признать разумным предложение, высказанное многими исследователями, об освобождении судебных медиков от обязанности

вскрывать трупы при отсутствии признаков или подозрений на насильственную смерть, возложив эти обязанности на патологоанатомическую службу Министерства здравоохранения СССР [203] . Добавим, что в ведомственных нормативных актах Министерства здравоохранения СССР содержится разумное правило: при выявлении патологоанатомом признаков насильственной смерти вскрытие прекращается и об обнаруженном ставятся в известность следственные органы [204] . Однако при таком подходе остается проблема применения судебно-медицинских познаний при вскрытии трупов с признаками или подозрениями на насильственную смерть. Подчеркнем, что возникает она далеко не в каждом случае обнаружения трупа.

203

204

Заметим, что представления об объеме данных, достаточных для возбуждения уголовного дела, связанного с обнаружением трупа, на протяжении многих лет изменялись, что отразилось, в частности, в директивных указаниях Прокуратуры СССР по указанному вопросу. Так, Генеральный прокурор СССР своим указанием № 3/114 от 19 июня 1954 г. обязал следователей при наличии данных о самоубийстве и о других случаях насильственной смерти граждан возбуждать уголовное дело без каких-либо предварительных проверок и производить следствие.

Указанием Генерального прокурора СССР № 3/61 от 17 августа 1962 г. следователям предлагалось при решении вопроса о возбуждении уголовного дела в случаях насильственной смерти граждан (самоубийств в том числе) руководствоваться ст. 3 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик (ст. 3 УПК. РСФСР). Подчеркивалось, что названная норма закона обязывает возбуждать уголовное дело в каждом случае обнаружения признаков преступления, принимая все предусмотренные законом меры к установлению события преступления лиц, виновных в совершении преступления, и к их наказанию.

Указание заместителя Генерального Прокурора СССР № 3/Н-28 от 7 марта 1969 г. касалось возбуждения уголовного дела о самоубийствах граждан. В нем говорится: «При установлении фактов насильственной смерти с признаками самоубийства и вытекающими в этом случае, как правило, версиями о возможном доведении до самоубийства, замаскированном убийстве или совершения самоубийства с целью избежать ответственности за какие-либо преступления, проверка которых возможна путем проведения экспертизы, обыска и других следственных действий, — рассматривать такие данные как достаточные основания для немедленного возбуждения уголовного дела».

Во всех этих случаях основанием к возбуждению уголовного дела выступает предположение о совершении преступления. Против этого выступают Р. С. Белкин и Д. Я. Мирский, считая несерьезным аргументом мнение о том, что для возбуждения уголовного дела не нужно достоверно установленных обстоятельств, а можно довольствоваться предположениями [205] .

Согласиться с этим нельзя. В теории уголовного процесса утвердился взгляд, согласно которому для возбуждения уголовного дела достаточно обоснованного предположения о совершении преступления, достоверного вывода об этом не требуется. Такое предположение правильно отражает диалектику перехода вероятного знания в достоверное [206] . Нет никаких оснований делать из него какие бы то ни было исключения для дел об убийствах.

205

201 См. п. 1 Правил направления, приема, порядка исследования, хранения и выдачи трупов в судебно-медицинских моргах. Приложение № 8 к приказу Министра здравоохранения СССР № 166 от 10 апреля 1962 г.

202 Архив Главной судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения СССР за 1984 г.

203 Баженов Н. А., Шейфер С. А. Взаимодействие следователя и судебно-медицинского эксперта // Соц. законность. 1973. № 3. С. 37–38; Лукаш А. А. Недостатки при назначении судебно-медицинской экспертизы трупов // Соц. законность. 1973. № 5. С. 59–60; Баженов Н. А., Балдин Э. П., Шейфер С. А. Насущные проблемы организации и проведения судебно-медицинской экспертизы // Наука и техника на службе предварительного следствия. Вып. 12. Волгоград. 1976. С. 86 и др.

204 Приказ Министра здравоохранения СССР № 667 от 15 октября 1970 г.

205 Белкин Р. С, Мирский Д. Я. Процессуальные аспекты назначении экспертизы в стадии возбуждения уголовного дела // Процессуальные аспекты судебной экспертизы: Сб. науч. тр. / ВНИИСЭ. М., 1986. С. 34.

206

206 См.: Ларин А. М. От следственной версии к истине. М., 1976. С. 133–138; Кузнецов Н. П. Доказывание в стадии возбуждения уголовного дела: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Харьков, 1980. С. 11 и др.