Судныи? день
Шрифт:
— Ты справилась с этим, — сказал я, вспоминая, как она легко переходила от джинсов к вечернему платью.
Ее глаза заплясали по комнате.
— Я их всех одурачила, — ее голос был тихим, как будто она делилась секретом.
Линкольн сжал челюсти.
— Как долго еще вам двоим придется играть в дом?
— Я работаю над этим, — я не работал. Во всяком случае, не юридически. Я задал тон для правдоподобия, но еще не приступил к оформлению документов. Теперь, когда я увидел ее здесь, выглядящую соответствующим образом, источающую элегантность и чувственность, мне снова захотелось встать и заявить
— Работай, блядь, усерднее, — процедил Линкольн сквозь стиснутые зубы.
Лирика смотрела на него, не прикасаясь к нему, прекрасно играя свою роль. Она тоже видела их здесь.
— Линк, ты можешь дать нам минутку?
Он уставился на нее, словно желая, чтобы она передумала. Она смотрела в ответ, не отрываясь. Он бросил на меня последний взгляд, а затем пошел в сторону, где Чендлер пошел поговорить с Лео.
Ее плечи расслабились, она выдохнула и повернулась ко мне лицом.
— Сожалею о нем.
От ее слов у меня защемило в груди.
— Его поведение — не твоя ответственность, — я приподнял ее подбородок указательным пальцем. — Ты прекрасно выглядишь, Лирика, — я улыбнулся, позволив своему прикосновению задержаться на ее коже на несколько секунд, прежде чем опустить руку на бок. — Миссис Мактавиш гордилась бы тобой.
— Я скучаю по ней, — она слегка наклонила голову, словно вызывая в памяти воспоминания. — И по Сэму. Мой шеф-повар.
— Они тоже скучают по тебе.
Она вздохнула и выпрямилась.
— Я скучаю по библиотеке. Боже, как я скучаю по библиотеке. Клянусь, даже после четырех лет там осталось столько книг, которые я так и не прочитала.
Где бы она ни была, я бы построил ей библиотеку. Я вспомнил все те ночи, когда я приходил домой и находил ее спящей на одном из диванов, я накрывал ее одеялом и смотрел на ее сны.
Ее губы разошлись в возбужденном «О», и все, о чем я мог думать, это о том, как они обвиваются вокруг моего члена. Господи, Грей. Какого хрена?
— И сады. Я скучаю по садам. Они цветут?
— Тебе не придется скучать ни по чему из этого. Тебе всегда рады в моем доме, Лирика, — она никогда не говорила, что скучает по мне. Но опять же, я никогда не давал ей повода скучать.
— Спасибо, но я не думаю, что это понравится всем, — она бросила взгляд на Линкольна, быстрый, осторожный, чтобы не дать ему понять, что мы говорим о нем.
— Иногда быть эгоистом — это нормально, малышка, — я потянулся вниз и незаметно взял ее за руку. Мой большой палец провел по точке пульса на ее запястье, и я подумал, каково это — обхватить ее пальцами и прижать ее руки над головой. Какого черта я думал об этом? Я отпустил ее. Она не принадлежала мне. И никогда не принадлежала.
Я добавил:
— Даже необходимо, — я провел большим пальцем по ее ладони. Это был невинный жест, тонкий, просто кожа к коже. Но он разогрел мою кровь со свирепостью драконьего огня.
Ее зрачки расширились. Маленькая пульсирующая точка в нижней
Это было неправильно. Это был каждый грех, который я четыре года боялся совершить. Все изменилось для меня, но ничего не изменилось для нее. Или, может быть, ничего не изменилось для меня. Я спасал ее — четыре раза, возвращал ей кусочки ее жизни, когда она считала, что они потеряны навсегда, укладывал ее, когда находил ее спящей, нашел ее отца и привел его к ней, проводил ночь за ночью, читая ей, пока она купалась. Ладно, последнее было для меня. В ту ночь, когда я нашел ее в ванной, под водой, затаившей дыхание, мое сердце остановилось. После этого я должен был оставаться с ней. Моя душа нуждалась в этом так же, как и ее.
Может быть, Сэди была права. Может быть, я всегда выбирал Лирику.
Но Лирика не выбирала меня.
Она была его.
Я уронил ее руку.
— Энистон попросила меня быть подружкой невесты, — она сглотнула, и я наблюдал за движением ее горла. Я думал только о том, как легко моя рука обхватит его, как оно будет выглядеть дугообразным в подношении к моему рту.
Прекрати, Грей. Прямо сейчас, блядь.
Я не мог.
Я продолжал смотреть на нее.
— Это фантастика.
Ее взгляд скользнул по моей груди, по рукам, а затем по тому месту, где мой член упирался в брюки.
Атласное платье не скрывало твердые пики ее сосков.
Она опустила взгляд на свои руки, нервно ковыряясь в ногтях.
— И я уверена, что ты будешь шафером.
Мы оба отрицали это, эту вещь — эти искры, этот гул, пульсирующий между нами. Возможно, это было к лучшему. Это было неправильно. Так было всегда.
Я наблюдал за ней сквозь тонкую пелену самоконтроля. Годы дисциплины были единственным, что удерживало меня от того, чтобы наклониться и сказать ей, что я совершил ошибку, когда отпустил ее, взять эти руки, расправить одну на своем члене и сказать: Смотри, что ты делаешь со мной.
Я кивнул, отвечая на ее вопрос/не вопрос.
— Да.
— Линк тоже, — ее глаза все еще были прикованы к моим, хотя она говорила о нем. — Каспиан не сможет по очевидным причинам, — она была бессвязна. — Но у Чендлера будет…
По совпадению, Лео выбрал этот момент, чтобы подойти.
— Я бы не стал есть копченого лосося. Почти уверен, что третий из вашего маленького тройничка подсыпал туда яд, — он кивнул Линкольну, который сломал шею и уставился на нас своими зелеными глазами.
— Лео, — закончила предложение Лирика.
Я перевел взгляд на него, моргая.
— Тебе что-то нужно?
— Просто хотел узнать, не хочешь ли ты сделать столик на четверых, — он откусил кусочек лепешки.
— Достаточно, — сказал я с опасной угрозой в каждом слоге.
Его глаза расширились, когда он закончил жевать.
— Что? Бог не просто так дал ей три дырки, — он указал на меня и произнес один, затем на Линкольна и произнес два, затем на себя и произнес три.