Судный день
Шрифт:
36
Вестбанхоф, Вена
Куртис О’Коннор внимательно оглядел нижний этаж похожего на большую пещеру венского железнодорожного вокзала. Людей было много, и среди мраморных стен эхом отзывались объявления диктора на немецком и английском языках. Не заметив ничего подозрительного, он присоединился к Алете и встал в очередь перед окошком одной из билетных касс.
— Zwei Karten zu Bad Arolsen, Business-Class, bitte. [81]
81
Два билета до Бад-Аролсена, бизнес-класс,
— Einfahrt oder Ruckfahrt? [82]
— Einfahrt, bitte. [83]
— Das ist €480 bitte. [84]
— Danke schon. [85]
— Здесь наверху есть кафе, — сказал О’Коннор, заплатив за билеты наличными.
— Поезд через двадцать минут. У нас есть на это время?
82
Только туда или туда и обратно? (нем.)
83
Только туда, пожалуйста (нем.)
84
480 евро, пожалуйста (нем.)
85
Спасибо (нем.)
О’Коннор улыбнулся.
— Всегда допускайте, что за вами следят. Поезд отходит с шестой платформы, но мы сядем в него в самую последнюю минуту. Так возможному преследователю будет труднее организовать себе билет — впрочем, австрийцы настолько рациональны, что сейчас билет можно купить уже в вагоне, — добавил он, и улыбка его померкла. — Положите себе в сумочку, — сказал он, протягивая Алете новый сотовый телефон. — Я хочу, чтобы с этого момента вы допускали, что все, о чем вы говорите по своему мобильному, может прослушиваться, включая и просмотр текстовых сообщений.
— А ваш телефон они отслеживать не будут?
— Обязательно будут. Но пока мы тут с вами беседуем, он, завернутый в пузырчатую упаковку, плывет себе из туалета отеля «Империал» по направлению к главному канализационному коллектору Вены. Будем надеяться, что это собьет их с толку и позволит нам выиграть еще немного времени.
Они встали на эскалатор, чтобы спуститься к платформам. А под ними в зал на нижнем этаже вокзала вошел высокий худой мужчина в черном пальто и берете.
Поезд тихо и плавно двигался на запад, в сторону Линца, столицы Верхней Австрии, города, где Гитлер посещал среднюю школу вместе с великим философом Людвигом Виттгенштайном; города, от которого концентрационный лагерь Маутхаузен находился менее чем в двадцати пяти километрах. Поля и леса вдалеке были укрыты покрывалом из свежего снега, и солнечные лучи пытались пробиться сквозь низкие облака, наплывавшие через границу со стороны Италии.
— Вы в принципе не бедствуете, верно? — Алета откинулась на спинку одного из четырех кожаных сидений в их купе бизнес-класса. Это купе было полностью в их распоряжении.
— Почему бы и нет, если платит ЦРУ. Примерно через три часа мы пересечем границу с Германией в районе Пассау. Оттуда еще три часа до Вюрцбурга, где мы сделаем пересадку на поезд до Кассель-Вильгельмсхоэ. А оказавшись там, мы уже пересядем на поезд до Бад-Аролсена.
От мысли, чтоона может там обнаружить, Алету передернуло.
— Насколько хорошо вы знакомы с монсеньором Дженнингсом? — спросил О’Коннор, заметив ее душевное состояние и стараясь отвлечь ее.
— К сожалению, достаточно хорошо, хотя вместе с ним я никогда не работала. Для меня всегда оставалось загадкой, почему он пользуется таким уважением среди археологов.
— Его переоценивают?
— Самодовольный заносчивый тупица. Он очень близок к Ватикану, и оттуда, похоже, оказывают на него нездоровое влияние.
О’Коннор усмехнулся.
— Он о вас тоже не самого высокого мнения.
Алета поморщилась.
— А еще ходят слухи, что он очень любит маленьких мальчиков.
Улыбка О’Коннора тут же испарилась.
— В этом и заключается проблема с Ватиканом: большинство его служителей лицемеры, — продолжала Алета. — Пий XII и пальцем не пошевелил, чтобы помочь моему дедушке или миллионам других евреев, которые гибли от рук фашистов, и с тех пор ничего не изменилось. Сегодня Бенедикт благословляет епископа, который даже отрицает само существование газовых камер! Забыла его имя…
— Уильямсон, — просто добавил О’Коннор.
— Ричард Уильямсон! Как я могла забыть! А Бенедикт, который в свое время был кардиналом-инквизитором и собирал подробные досье на всех, от Ганса Кюнга до Тейяра де Шардена, теперь заявляет, что это было простым недоразумением! Что ему просто следовало заглянуть в Интернет! Как бы не так! — Продолжая злиться на ту несправедливость, из-за которой она стала мишенью двух могущественных организаций и теперь вынуждена убегать, Алета не собиралась давать никаких поблажек и О’Коннору. — А что касается вас, американцев, вы являетесь самой сильной страной на земле и постоянно терроризируете всех вокруг, чтобы об этом помнили. А сами заявляете, что выступаете за свободу, хотя, если речь идет о ваших собственных интересах, вы не задумываясь отправляете людей в тайные тюрьмы по всему миру — тюрьмы, которые строят разные негодяи из вашего ЦРУ. И большинство этих людей просто пропадает без вести. Что же касается того последнего идиота, которого вы выбрали себе в Белый дом, то я вообще сомневаюсь, что он когда-либо читал Женевскую конвенцию. Он нанимает советника по юридическим вопросам, который считает, что пытать людей водой или оставлять их на улице в мороз — это нормально. И что он после этого заявляет? «Террористы называют устаревшими строгие ограничения Женевской конвенции относительно допросов заключенных…» Именно такие вещи фашисты проделывали с моим дедом, а ваши мерзавцы ничем не лучше их. Это вы занимались подготовкой «эскадронов смерти», которые убили моего отца!
— Другими словами, пытки — это нормально, — спокойно подытожил О’Коннор. — Вы абсолютно правы: Ватикан и Вашингтон давно потеряли нить происходящего, и я не собираюсь оправдывать то, что оправдать нельзя. Я также могу понять ваш гнев по отношению к американской внешней политике. На данный момент нас ненавидит половина мира.
— Вы здорово льстите себе, считая, что вас ненавидит только половина мира. Там, откуда я приехала, трудно найти человека, который мог бы сказать хоть что-то хорошее про Америку, и не стоит питать иллюзий насчет того, что здесь ситуация намного лучше. Мне кажется, вы даже не представляете, сколько вреда принесла политика вашего правительства, мистер О’Коннор. — Алета снова перешла на официальное обращение. — Или лучше называть вас «агент О’Коннор»?
— Это всего лишь голливудская версия. На самом деле — просто «офицер», хотя, когда вы будете к этому готовы, я бы предпочел, чтобы вы называли меня Куртисом.
— Чего я никак не могу понять, — сказала Алета, — почему, учитывая ваши взгляды, вы до сих пор работаете на ЦРУ?
— Ну, когда они сообразят, что произошло у вас на квартире, меня сразу же уволят. Но, несмотря на ваше отношение, ЦРУ, за небольшим исключением, все-таки состоит из в принципе приличных человеческих существ, которые пытаются служить интересам своей страны. — О’Коннор замолчал, пытаясь упорядочить свои эмоции. — Я пошел в ЦРУ, поскольку считал, что от меня может что-то зависеть. К сожалению, все оказалось не совсем так. Хотя — как знать? Если бы мы нашли Кодекс, это бы как-то уравновесило баланс. А записи вашего деда, они ничего не проясняют в этом вопросе?