Судный день
Шрифт:
Алета вся промокла от пота и дрожала на своих подушках. Шаман понял, что пора вернуть ее в реальность.
— А теперь, Алета, ты возвращаешься к нам комнату, — тихо, нараспев произнес он. — Ты движешься обратно, проходя сквозь те же двери, через которые ты попала туда… идешь обратно по каменному проходу… закрываешь за собой дверь. Ты успокаиваешься… становишься еще спокойнее. — Алета перестала дрожать, и дыхание ее почти сразу же начало выравниваться.
— Раз… два… три, — мягким голосом сказал Хосе.
— Я что, спала? — спросила Алета.
Хосе улыбнулся и покачал головой.
— Это вполне обычная реакция, но нет,
Арана выдержал паузу, давая Алете возможность вновь адаптироваться к окружающей обстановке. Над озером дул прохладный бриз, и ночное небо было ясным. Вдали от зарева городских огней звезды казались более яркими и многочисленными — совсем такими, какими их видели майя много столетий назад.
— Там было что-нибудь интересное? — продолжал Арана.
— Лазерные лучи… Три статуэтки были расположены на вершинах Пирамиды I, Пирамиды IV и Пирамиды V… Но я не увидела, куда попал последний отклонившийся луч.
— Теперь, когда ты знаешь, какие именно пирамиды были задействованы в этой системе, будет достаточно найти третью статуэтку; и, если вы сможете расположить все три фигурки в нужных местах до наступления зимнего солнцестояния, у вас по-прежнему будет шанс найти Кодекс майя.
— Учитывая, что осталось всего три дня, все это кажется крайне маловероятным, — заметила Алета.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто поднимала большие тяжести.
Старик майя улыбнулся.
— Это значит, что очищение прошло успешно.
— Мне еще непонятно, что означала эта золотая раковина моллюска с отверстием в форме замочной скважины посередине, — задумчиво сказала Алета.
— Значение этого, как и значение равновесия, станет понятно тебе очень скоро, — загадочно произнес Хосе.
Подталкивая юношу к дому, монсеньор Дженнингс быстро огляделся по сторонам.
— Присаживайся, Эдуардо. Располагайся поудобнее, — сказал Дженнингс, показывая на диван напротив лестницы.
Сам он направился в кухонную зону и налил себе дорогого виски «Шивас Регаль», а парню — двойную порцию «Джонни Уокер Ред Лейбл» с кока-колой. Дженнингс принес Эдуардо стакан с коктейлем и сел рядом на диван; в памяти всплыли прекрасные слова Оскара Уайльда: «Великая привязанность старшего человека к более молодому… столь же чистая, сколь и утонченная… и настолько же неправильно истолковываемая, что ее можно было бы назвать „Любовь, не смеющая произнести своего имени“. Красивая, тонкая и благородная форма привязанности, в которой нет ничего неестественного. Это интеллектуальная связь, и она часто возникает между более взрослым человеком, обладающим опытом, и более молодым, перед которым открыты все радости, надежды и чарующие силы жизни. Мир не понимает, что именно так все и должно быть. Мир насмехается над этим, а иногда может и пригвоздить к позорному столбу». Дженнингс знал эту цитату наизусть. С восхищением разглядывая стройное смуглое тело Эдуардо, он положил руку на бедро юноши.
— Cien quetzales, [122] — бесцветным голосом произнес Эдуардо.
— Mas tarde.Потом, — сказал Дженнингс, взяв руку Эдуардо и положив ее на свой возбужденный член.
Эдуардо отдернул руку.
— Cien quetzales… о no contrato. [123] — Ему, похоже, было всего четырнадцать, но улица уже успела научить его жизненной мудрости.
— Cuanto para toda la noche?А сколько за всю ночь? — хриплым голосом спросил Дженнингс, нащупывая свой бумажник.
122
Сто кетцалей (исп.)
123
Сто кетцалей… или сделки не будет (исп.)
— Quinientos quetzales. [124] — Этих денег хватит, чтобы кормить братьев и сестер Эдуардо в течение двух недель.
— Cien quetzales.Остальное потом, — сказал Дженнингс, протягивая ему мятую купюру вишневого цвета.
По его пухлым щекам стекали ручейки пота, и он придвинулся по дивану поближе. Тяжело дыша, Дженнингс расстегнул змейку своих брюк, после чего стал рукой ласкать пах юноши, а когда тот возбудился, пригнул голову Эдуардо к своему разбухшему члену.
124
Пятьсот кетцалей (исп.)
О’Коннор тихонько снимал все это из спальни на втором этаже. Он не был уверен, что, даже получив эти фотографии, католическая церковь станет что-то предпринимать, но он пообещал себе, что этот жирный священник все равно — так или иначе — сгниет в тюрьме. А сейчас на это уже не было времени. Уверенный, что Дженнингс сейчас полностью поглощен своим занятием, О’Коннор незаметно прокрался вниз по лестнице.
— Соси, малыш… соси, — прохрипел Дженнингс. — О, да. Это так здорово.
О’Коннор сдержал свои чувства и бесшумно выскользнул на улицу. Он направился назад в сторону пристани, где его ждал Фидель; с собой он прихватил два дневника фон Хайссена и карту майя.
— В Санта-Крус. La tienda de buceo, рог favor, Fidel. [125]
Магазин принадлежностей для подводного плавания, разумеется, был закрыт, но О’Коннор не сомневался, что деньги помогут преодолеть это маленькое неудобство.
— Si, — с улыбкой кивнул Фидель, и их небольшое суденышко отчалило от пристани.
125
Пожалуйста, магазин для подводного плавания, Фидель (исп.)
Неподалеку от них на балконе «Микасо» стоял один из бывших «морских котиков» и осматривал берега озера. Хэнк Сандерс навел свой мощный бинокль с прибором ночного видения на маленькую лодку, которая, набирая скорость, направилась в сторону деревни Санта-Крус на северном побережье озера.
— Эй, Митч, подойди и взгляни на это. Видишь того парня, который сидит на корме лодки? Похож он на того, кого мы ищем? — сказал он, протягивая бинокль напарнику.
— Трудно сказать, — ответил Митч Кроуфорд, — но, если это все-таки он, очень хотелось бы знать, куда он может отправляться в это время суток.