Судья Королевского дома

Сударева Инна

– Ее оправдывает то, что она тебя любит... Это же всем видно – не только тебе.

– Для нее – это главная проблема. Было бы лучше, если бы Марта побыстрее с ней справилась...

Ванда качала головой, почти со страхом глядя на так внезапно ожесточившееся лицо Фредерика:

– Не знала я, что ты стал таким...

– Каким?

– Жестоким.

Фредерик на это лишь хмыкнул:

– Я пятнадцать лет в Судьях. И я реально смотрю на то, что есть, и на то, что может быть. А реальность почти всегда жестока. Разве не жестоко судьба с самого начала обошлась с Мартой? И неужели

я более жесток, чем те, кто продал ее в рабство в публичный дом? Я, наоборот, пытаюсь вернуть ее к реальности. Я сделал все, что мог. Я нашел ей жениха, я благословил ее помолвку. Элиас был блестящей партией. То, что произошло, в голове не укладывается...

Ванда, все качая головой, встала:

– Не переговорить мне тебя, Фред.

– Разве дело в том, кто кого переговорит?

Она глянула на молодого человека с укоризной:

– Скажи мне лишь одно, Фред.

– Что?

– Ты любишь ее? Хоть немного?

– Люблю, – тряхнул головой Фредерик. – Как верного друга и хорошего человека...

24

Марта уложила Гарета в колыбель, накрыла легким покрывалом, так как ночи теперь были теплыми, поцеловала в лоб и замурлыкала для него колыбельную. Никто никогда не учил ее этому, но она подбирала самые простые и ласковые слова, какие знала, и пела. И малыш засыпал, улыбаясь и слегка чмокая губами.

Задернув шторы на высоком узком окне, она зажгла ночник на столике, позвала из соседней комнаты младшую няню, которой полагалось дежурить ночью у колыбели королевича. Пухлая румяная деревенская женщина-кормилица в просторном домотканом платье, бесшумно вошла, присела в глубокое кресло у ночника и принялась за вязанье.

– Я прогуляюсь, а потом сменю тебя, – кивнула ей Марта.

Она вышла в гулкий коридор, прикрыла за собой дверь и вздохнула. Как трепетало все внутри. Потому что где-то, совсем рядом, был он. И ей хотелось видеть его именно сейчас, чтоб убедиться: не сон то, что он вернулся. Шурша платьем, она легко и быстро заскользила по коридору на галерею, оттуда, по лестнице – в нижние, уже сонные, залы и – в сад...

Марта нашла Фредерика за крепостной стеной, под ивами на берегу озера. Как более года назад – после похорон супруги – он стоял и рассеянно бросал в воду камушки. Она просто подошла сзади, почти не дыша, и обняла его за плечи. Потому что не было больше сил сдерживаться. Столько лет сдерживаться...

– Я боялась, боялась, – шептала она, прижимаясь к нему всем телом.

– Боялась? – спросил Фредерик, тоже боясь – боясь обернуться.

– Боялась, что больше вас не увижу. – И Марта поцеловала его в затылок.

Он промолчал, невольно позволив ей это. Давно женские руки его не обнимали, а губы не касались его тела. Что бы там ему ни думалось, что бы ни говорилось совсем недавно, а это было приятно, очень приятно. И улеглась изматывающая буря, что поднялась в нем после беседы с Вандой.

– Я люблю вас, – вновь тихий нежный голос девушки. – Только ничего не говорите, потому что, что бы вы ни сказали, ничего не изменится.

Фредерик и не говорил. У него кружилась голова, а по телу пробегала так давно не тревожившая его теплая дрожь.

– Никто никогда не займет вашего места в моей душе, – шептала Марта. – Даже я сама ничего не могу сделать.

Он повернулся к ней, посмотрел прямо в глаза. Они мерцали так близко темным омутом.

– Зачем? Зачем ты мне все это говоришь? – почти простонал Фредерик, чувствуя, что погибает, а сил бороться, спасаться – нет.

– Сколько же мне молчать? – сказала Марта, положив руки ему на плечи. – Каждую ночь я вас во сне вижу, и каждый день хочу быть рядом с вами. И еще хочу вот этого. – И она страстно поцеловала его.

– Марта! – воскликнул Фредерик, почти вырвавшись из ее рук. – Я умоляю!

– Нет, и не пытайтесь. – Она бросилась следом, крепко обхватила его, прижалась лицом к груди, и голос ее задрожал от близких слез. – Хоть раз в жизни... один раз... сдайтесь. Это я вас умоляю. Иначе я умру, я не выдержу больше.

Марта дрожала, как лист на ветру. Фредерик чувствовал, как горит ее тело и колотится сердце, и в самом деле ему вдруг подумалось, что если сейчас он оттолкнет девушку еще раз, она погибнет, умрет прямо здесь.

– Спаси, спаси меня, – вдруг прошептала Марта, и сердце Фредерика заныло старой болью.

– Что же ты делаешь со мной? – не нашел больше ничего, кроме этих слов укора.

– Я люблю тебя! Я хочу любить тебя! Я умру без тебя! – последовал ливень страстных ответов, сопровожденный такими же поцелуями, и от этого всего голова пошла бы кругом даже у статуи.

И Фредерик почти сдался. Он поднял руки, чтоб обнять девушку, он ответил на ее поцелуи, он весь запылал, ощутив так близко ее тоже горячее упругое тело. Оно звало его. В голове пронеслись молнии мыслей, одна жарче другой. И этот жар вдруг оборотился в огненные волосы Коры, а его угли – в ее зеленые глаза.

В один миг он взял себя в руки, аккуратно, но твердо и с силой отстранил от себя Марту, сказал шепотом:

– Нет.

Она все пыталась уцепиться за него, и Фредерик, стиснув ее руки у локтей, повторил уже громче:

– Нет.

– Почему? – не веря ушам и глазам, спросила Марта, а в голосе ее было отчаяние.

– Это обман. Я не стану тебя обманывать.

– Но я сама этого хочу...

– Ты хочешь совершить глупость. А надо поступать разумно. Тебя этому не учили?

– Я люблю тебя, – повторила Марта свое признание. – Я все понимаю – я не могу быть твоей женой, Королевой, после того как была рабыней, Смотрителем, невестой другого, который сбежал от меня. Я все понимаю...

– Тем более, нет тебе резона совершать глупости...

– Да, я ничего этого не могу. Но мне и не нужно. Я только любить тебя хочу...

– Глупости! – повысил голос Фредерик. – Ты заранее согласна на наложничество?! Стать лишней простыней в моей постели?! Слышать не хочу!

– Я люблю тебя! – Теперь Марта почти кричала, а глаза ее пылали. – Это ты слышишь? Ты ничего не слышишь!

– Глупости я стараюсь не слышать! И не делать! Я уже достаточно их натворил. И не хочу еще одной, которая погубит твою жизнь.