Суфии
Шрифт:
Хотя значение слова «суфий» объясняли множеством разных способов, из самых различных соображений, существует версия, заслуживающая особого внимания: с ней знакомили тех, кто присоединялся к этим мистикам. Она сводится к тому, что слово «суфий» в зашифрованном виде содержит в себе концепцию Любви. Кроме того, в этом слове прячутся следующие краткие послания, включенные в него на этот раз с помощью обычного числового кода: наверху, превосходящий, исправляющий, передаваемое по наследству, достаточное количество чего-либо в нужное время. Таким образом, суфизм есть трансцендентальная философия, предназначенная для исправления определенных вещей, дошедшая до наших дней из прошлого, но применимая к современному обществу.
Религия как таковая подвержена развитию. Суфий считает, что эволюция осуществляется внутри него самого, а также в его взаимоотношениях с обществом. Развитие общества
«Я умер как инертная материя и стал растением. Я у мер также и как растение и стал животным. Я умер как животное и стал человеком. Почему я должен бояться утраты своих “человеческих” качеств? Я умру как человек, чтобы воскреснуть “ангелом”…»
Такая позиция разъясняет в суфийской манере некоторые кажущиеся различия в поведении и взглядах суфиев. Держа руку на пульсе реальных событий, происходящих в обществе, суфии раннего периода ислама подчеркивали важность самоотречения и дисциплины, чего очень не хватало расширяющемуся и процветающему государству, которое формировалось на основе военных успехов на Ближнем Востоке. Рядовые историки, как правило, не замечают этого, и поэтому подходят к суфизму с чисто исторических позиций, полагая, что таким образом им удастся обнаружить в рядах набожных последователей некую важную специфику их развития, независимую от первоначального учения. Например, суфийская святая Рабийя (ум. в 802) по преданию особое значение придавала любви, а Нури (ум. в 907) – отказу от мира. Нам говорят, что затем произошло дальнейшее отклонение, характеризующееся более сложными, теоретическими и философскими, взглядами на жизнь. И многое другое в соответствии с предполагаемыми трендами извне.
Подобное развитие является бесспорным фактом, но объяснение его с суфийской точки зрения во многом будет отличаться от того, которое напрашивается при поверхностном рассмотрении. Во-первых, все элементы суфизма всегда присутствовали во всей своей полноте, находясь в уме человека. Разные условия вызывали к жизни различные формы учения, ибо «никто не может все свое время проводить в ярости».
Такие люди, как Рабийя, специально выбирались как наглядные примеры проявления определенных аспектов учения. Непосвященные читатели древних документов рассматривали эти материалы без учета условий, для которых они были написаны, и вполне естественно, приходили к выводу, что, скажем, тот или иной суфий все свое время посвящал умерщвлению плоти, или что до Баязида (ум. в 875) в суфизме не было ничего сходного с Ведантой или буддизмом и т. д. Возможно, что подобные выводы были неизбежны, учитывая скудость материалов, доступных обычному исследователю. С другой стороны, никогда не было недостатка в суфиях, которые охотно могли бы разъяснить этот момент, естественно, им самим хорошо знакомый. Для схоластических мыслителей, однако, характерно испытывать большее уважение к написанному слову, чем к выраженному устно или пережитому опыту. Поэтому более чем вероятно, что именно этим обстоятельством обусловлено то, что академические ученые крайне редко консультируются по этим вопросам с живыми представителями суфизма.
Ислам создал весьма благоприятный климат для проецирования суфийского учения, это признанный факт, который легко установить. Вопреки развивающейся деятельности самозваного мусульманского духовенства, узколобых буквалистов, настаивающих на догматическом истолковании религии, ислам обеспечил более благоприятные условия для распространения тайного учения, чем любая из предшествующих ему религий, существовавших ранее на этой же территории. Религиозным меньшинствам была гарантирована неприкосновенность, и это положение строго соблюдалось в течение всего того периода, когда активность суфиев принимала все более и более видимые формы. Ислам, по сути, определялся согласно правовым нормам. Кого считали верующим? По меньшей мере тех, кто согласен был повторить фразу Ля илляха илля Аллах, Мухаммед-ар-Расул Аллах («Только
При условии, что человек мог утвердительно продемонстрировать свое согласие с этой формулой, он не подлежал преследованию как еретик. Не существовало никаких догматов относительно природы этого божества и его взаимоотношений с Пророком; более того, в этой фразе не было ничего такого, с чем суфий мог бы не согласиться. Его интерпретация этих слов могла быть более мистической, чем схоластические толкования, но не существовало никакой силы, никакого рукоположенного духовенства, которое могло бы установить господство клерикалов. В конечном итоге, социальная жизнь мусульманского общества регулировалась установлениями признанных правоведов. Они не могли дать определение Аллаху, который был выше всяких определений, точно так же, как не могли свести к точному определению и послание – особые отношения божества с человеком. В течение долгого времени суфии могли позволить себе такие заявления, как: «Я поклоняюсь идолам, ибо понимаю, в чем суть поклонения им, а идолопоклоннику эта суть неведома».
Суфийская традиция считает, что разрушение старого порядка на Ближнем Востоке воссоединило «капли ртути», т. е. эзотерические школы, действовавшие в Египте, Персии, Византии, превратив их в «поток ртути», другими словами, в подлинный развивающийся суфизм.
Суфии даже выработали принцип, признаваемый мусульманскими судами, смысл которого сводился к тому, что дерзкие [богохульные] заявления, или кажущиеся таковыми, если они сделаны в состоянии мистического экстаза, не должны пониматься буквально и рассматриваться для вынесения приговора тому, кто их произносит. Один известный суфий сказал: «Если куст может провозгласить: “Я – Истина”, – то же самое может сделать и человек».
Кроме того, в обществе того времени было широко распространенно предание, что Мухаммед поддерживал особый контакт с другими мистиками и что набожные и пользовавшиеся огромным уважением «Искатели Истины» [14] , окружавшие его в течение всей его жизни, получили от него тайное учение. Следует помнить о том, что Мухаммед не утверждал, что он принес с собой новую религию. Он продолжал монотеистическую традицию, которая, по его словам, существовала задолго до него, и вменял в обязанность уважение к последователям других религий. Многие его высказывания посвящены роли различных духовных учителей. Сам Коран был ниспослан мистическим путем, и в нем содержится много указаний на мистический образ мышления.
14
Тулаб аль-Хакк.
В области религии Коран поддерживает единство всех религий и говорит о том, что они происходят из одного и того же источника («Каждый народ был предупрежден»). Ислам считал Моисея, Иисуса и других пророками, вдохновленными свыше. Далее, как известно, среди новообращенных мусульман было множество бывших иудеев, христиан и зороастрийцев (включая их священнослужителей), которые признали миссию Мухаммеда. Некоторые из них в поисках учителя посетили Аравию при его жизни. Все это еще более укрепляло веру людей в непрерывность древнего всеобщего, а не просто некоего локального учения. В этом свете предшествующие организованные религии могли восприниматься не более, чем его ответвления или популяризации в различных вариантах.
Вот почему «цепь передачи» суфийских школ может восходить по одной линии к Мухаммеду, а по другой – к пророку Илье. Один из самых почитаемых суфийских мастеров VII в. У вайе (альКарни), умерший в 657 году, никогда не встречался с Мухаммедом, хотя жил в Аравии в то же самое время и пережил его. С другой стороны, авторитетные источники указывают, что слово «суфий» было уже в употреблении до того, как пророк Мухаммед стал проповедовать свое учение. [15] Если что и необходимо человеку для того, чтобы по-настоящему понять суфиев, так это ухватить идею непрерывности древнего учения и суть веры в эволюцию общества.
15
Китаб аль-Люма.