Суфлёр
Шрифт:
Я со злостью впихнул один из найденных дисков в плейер. На экране появился Познер.
– Нет, это не то, - позеленел я от раздражения. – Она развлекается со мной как со щенком, но не собирается выгуливать. А как быть с физиологией!? Она хочет делить со мной риск, опасность, но не постель. Где справедливость!?
Я нажимал на «плей» вновь и вновь, пока не увидел на экране нечто неожиданное. То, что обратило выражение моего лица в мимику дауна, отняло дар речи и разинуло рот. Узнать лицо Лорда было не сложно. Но не оно привело меня в ступор. Одним из главных действующих лиц любительского сюжета являлся человек, благодаря которому я стал вассалом полу-демона, мой испарившийся антрепренер Миша Зеленгольц…
Глава 23.
На диске был записан какой-то странный ритуал. Я сразу узнал своего рыжеволосого импресарио. Я не спутал бы Мишу ни с кем, как бы не маскировался этот разговорчивый лицемер и несостоявшийся лицедей. Стараниями этого человека я оказался в мышеловке, где вместо сыра приманкой закрепили популярность, капканом же стала моя подпись на псевдо-договоре. А ведь около пятнадцати лет мы дружили и были «не разлей вода», как братья. У меня не укладывалось в голове, как Миша, столько раз разглагольствовавший о слове чести, благородстве, верности и воспевающий на всех углах порядочность, мог так поступить со мной. Я пожирал глазами экран телевизора…
Миша и еще пятеро незнакомых людей были облачены в белые балахоны, чем-то напоминающие туники. Вокруг них крутились бритоголовые парни в одинаковых черных куртках военного кроя с треугольными шевронами. Затем камера прошлась по стоящим напротив шестерки в белых одеяниях господах в синих смокингах. Где-то я уже видел такой смокинг…
Эта респектабельная шестерка выстроилась, как на параде, в шеренгу. «Синие смокинги» держали на изготовке пистолеты. Я узнал некоторых из них. Ну, конечно, лицо краснобая Порханова, приватизировавшего патриотизм, синтезировав из него шовинизм, выделялось колоритной родинкой и выпуклым подвижническим лбом. Среди них пребывал также известный генерал, уволенный в запас за конфликт с министром обороны и сколотивший фронду из бывших военачальников и «распогоненных» старших офицеров. Я узнал и крупную милицейскую шишку. Его фамилия, кажется, Ларичев. Я вспомнил его по телесюжету с брифинга УВД, касающегося убийства моего предшественника публициста Миная Сергеева. И Лорд. Гномообразным вельможей он стоял рядом с замысловатым, украшенным резьбой седалищем с подлокотниками в виде огнегривых жеребцов.
Человека, появившегося в кадре через несколько секунд, я тоже вспомнил. Дмитрий Вячеславович. Сей седовласый франт с профилем Наполеона поздравлял меня на банкете после вручения «Дерби», переименованного с его подачи в «Конька». Похоже, именно он диктовал моду «синим смокингам». Тогда, на церемонии, Лорд представил седого человеком из индустрии развлечений. Он сказал, что Дмитрий Вячеславович делает самые крупные шоу, умудряясь оставаться в тени.
Теперь этот великий, по словам Лорда, шоу-бизнесмен был облачен в пятнистую леопардовую накидку, подобную тем, что подбирают театральные костюмеры актерам, играющим средневековых королей. К трону и мантии для полной гармонии не хватало короны. Однако из того, как вел себя седой, явствовало, что он и без короны главный на этом маскараде, стилизованном под мрачное средневековье.
Лорд почтительно поцеловал ему руку. То же самое проделал человек с рыжим чубчиком. Я обратил внимание, что цвет его волос идентичен колору шевелюры Миши Зеленгольца, правда начес у Михаила был мощнее, а копна заметнее. И еще один крупный человек, камера запечатлела его со спины, осуществил ту же бесхитростную и скопированную с «Крестного отца» процедуру верноподданичества, задержавшись с поцелуем дольше других. Камера HD не дождалась, когда он закончит лобызания, и увела сюжет в сторону. Я лишь обратил внимание на лысину здоровяка. В ней угадывалось нечто до боли знакомое, но напряженное ожидание мешало проявить себя памяти. Да и мало ли в Москве людей с плешью на затылке…
Седой
«Смокинги» стреляли в упор, прямо в головы жертв. Люди в балахонах вели себя по-разному. Одни кричали, другие молили о снисхождении, третьи проклинали. Мишаня плакал, рассчитывая на слезы как на последний аргумент, способный выпросить у палача помилование. Но действо, так похожее на спектакль, на фарс, на пародию масонских посвящений, сопровождалось реальным убийством шести человек. Оружие палачей не были театральной бутафорией, и кровь пролилась настоящая.
Я видел и раньше, как плакал мой друг, единственный друг, которого я так скоропалительно определил в предатели. Лишь однажды это случилось. Тогда вышла в эфир наша первая совместная передача «Холодный расчет». Но тогда Миша плакал от счастья. На этом видео он плакал похожими слезами, но это была река отчаяния, уносившая его в вечность. «Уж там-то ты точно от меня не спрячешься»… - этой мыслью я извинился перед Мишей и возненавидел убийц моего друга, заставивших меня так плохо думать о нем. Он был не идеален, но не заслуживал казни.
Убийцы предусмотрели, чтобы их жертвы не смогли встать на колени и приняли смерть стоя. Их ноги заточили в деревянные колодки большого диаметра.
Белая материя, как промокашка, впитывала кровь. Миша и другие пятеро приговоренных получили каждый по смертельной порции свинца.
Дробь барабанов и кельтская мелодия шотландских волынок давила на уши душераздирающим цинизмом. В довесок ржал бесноватый жеребец, видимо, единственное из присутствующих на ритуале животных, кто верил, что происходящее – не инсценировка циркового представления, а самое, что ни на есть, грандиозное зрелище со зрителями в партере и оркестром в театральной яме. От театра здесь присутствовал только суфлер. Теперь мне казалось, что эту функцию возложил на себя Седой. Во всяком случае, я точно знал, что Лорд – наверняка не является суфлером.
Не он стрелял в Мишу Зеленгольца. Курок спустил Порханов. Но это не имело значения. Все они были убийцами. Они смотрели на лежащих в луже собственной крови людей, как дрессировщик смотрит на зверей. В их глазах напрочь отсутствовала свойственная человеку разумному жалость, ингредиент, на котором настаивается любовь к несовершенному миру.
Ритуал продолжился загадочным клеймением. Убийцы добровольно давали сделать себе отметину на груди, которую как матерый кузнец раскаленным железным колом вжигал юноша в соломенном парике. Заговорщики принимали боль безропотно, с какой-то неестественной гордостью, подобной кичливой браваде эсесовцев, помешанных на рунических обрядах Одина и Кримхильды. Боль от ожога отпускала. На груди палачей дымились английские фунты, цепко связывающие их смертным грехом.
Я выл от ненависти и злобы. И от беспомощности. Я готов был растерзать всех, включая Лорда. В первую очередь – Лорда. Этот подлец сознательно оклеветал Мишаню. Моего Мишаню. Доброго, задорного, в меру проказного и пусть иногда не совсем искреннего. Он видел мир глазами телевидения. Он заразился вирусом раболепия перед медиа -боссами, подобострастия - перед спонсорами, и лечил себя самостоятельно универсальным народным средством – обманывал и тех, и других, не забывая наживаться на друзьях. Но с непреложным условием, что друзья не узнают или что перед ними будет возможность реабилитироваться. Это шоу-бизнес. Это просто бизнес. Общепринятый, негласный, сам собой разумеющийся откат. Это Россия!..