Сугубо финский попаданец III
Шрифт:
Штаб встретил писком трёх радиостанций, треском батареи телефонов, суетой связистов и управленцев. Посреди всего этого бедлама был единственный спокойный человек — Сергей Александрович Худяков, командир их 2-й Авиационной Группы.
— Товарищ генерал-майор, куда подевалось наше звено?
— "Мельдерсы" подняли истребители с аэродрома в районе Юхнова и устроили охоту на возвращающиеся "сараи". Две машины уже сбиты. Твоих я перенацелил туда, может сумеют связать боем "Мессеров". Что не так?
— В этом звене только командир опытный, остальные трое "зеленые", боюсь что толку не будет. Разве, если им сильно повезёт, да и "Американец" — дрянь-самолётик, не зря их сейчас японцы лупят как хотят.
— Посмотрим. В любом случае, боеготовых на тот момент не
— Понимаю.
— Десант на связь вышел, околицу они взяли. Просят бомбо-штурмовой удар по кирпичной школе. Штурмовики почти готовы, ты что нибудь поднять сможешь?
— Шесть машин, четыре "Двухсотых" и два "американа", но тогда в патруль над аэродромами никто не пойдёт.
— Черт, "Тришкин кафтан". Ладно, хрен с ним, с патрулем, гони прикрытие для БШ. Десант сейчас важнее.
Вот так началась операция, которую потом назовут "Десант в преисподнюю", пример беспримерного героизма одних и неумения командовать других.
Знаменку взяли к рассвету, расчистили аэродром и начали принимать посадочным способом 250-й десантный полк майора Солдатова. Немцы отреагировали быстро — бросили от Вязьмы резервы, стремясь восстановить снабжение на Юхнов и задействовали почти всю авиацию. Бои на земле и в воздухе сразу приобрели крайне ожесточённый характер с тяжёлыми потерями для обеих сторон.
И-200У в ВВС РККА прозвали "Убивцем". В умелых руках быстрая смерть для любого одномоторного "Мессера", не говоря уж о истребителе-бомбардировщике Ме-110, этот вообще "сидячая утка". Четыре таких "утки" увлечённо штурмовали аэродром Ржавец, битком забитый Р-пятыми, У-2 и парашютно-десантной тарой, когда из низких облаков вывалилась пара Шестакова. Двух первых они сшибли, даже не вспотев, 110-м без высоты и скорости деваться было некуда, жаль вторые двое в облака ушли. За полторы недели десантной операции полку записали пять побед, эти станут шестой и седьмой, но радости особой не было. Потери были большие и на земле дела шли не важно. Почти каждую ночь немцы бомбили аэродромы и помешать этому ни как не удавалось, не было достаточно прожекторов и зениток, счетверенные максимы в счёт не шли.
Особенно досталось авиагруппе 25-го января, более 20-ти "Юнкерсов" всю ночь утюжили Грабцово, в результате сгорел склад ГСМ, семь У-2 и Р-5, один БШ и истребитель. Много машин получили повреждения, были раненые и убитые. Днём было не легче, полк метался от Знаменки до Калуги, пытаясь поспеть везде и нигде не успевая. В основном летали парами, на большее просто не было самолётов, иногда везло, как это было сегодня, но чаще нет. Молодые пилоты, пришедшие вместе с "Киттхауками" были уже выбиты, "старики" держались, но во многом благодаря великолепным качествам "Убивца" и плохой погоде. Можно было выйти из боя, скрывшись в облаках, а вот ТБ-3 и ПС-84 это сделать не всегда успевали. После потери пяти воздушных кораблей в первые два дня операции, штаб решил перейти к ночным полётам. Стало чуть полегче, но не очень, на огонь костров шли не только наши, но и немцы с бомбами, а если не удавалось взлететь до рассвета, то одиночный самолёт обязательно уничтожался. Хотя десант с помощью партизан и местных жителей расчистил ещё две полосы: в районе деревень Желаньи и Плеснево, это улучшило снабжение, было куда принимать "кукурузники" на лыжах.
— Товарищи, штаб Западного фронта требует активных действий, нам напоминают, что цель десанта — способствовать прорыву обороны противника, а пока всего лишь удаётся удерживать зону высадки и перекрывать движение по дороге Вязьма — Юхнов. — Глаза у говорившего Худякова были красные как у кролика, от постоянного недосыпа. — Причина такого положения по мнению товарищей Смушкевича и Глазунова в малом количестве переброшенных по воздуху войск и боевой техники. На сегодняшний день различными способами десантировано около шести тысяч бойцов и пятидесяти тонн грузов. Для создания численного перевеса и перехода в наступление принято решение провести массированную дневную операцию. В воздух
— Сергей Саныч, ты сегодня ел?
— Чего? А… кажется нет.
— Пошли в столовую, по дороге договорим.
— Да ладно, сейчас попрошу и сюда принесут.
— Пошли. — С нажимом сказал Шестаков. — Заодно прогуляешься.
— Ну пошли.
Утоптанная снежная дорога к лётной столовой в это время дня была пустой, ночники ещё спали, а истребители и штурмовики давно пообедали.
— Товарищ генерал, не хотел при всех, пойми меня правильно. Панику устраивать не хочу, но ты понимаешь что будет завтра?
— Лев Львович, я не первый день замужем, все понимаю, но Жуков давит на Смушкевича, подключил Верховного, как обычно на нас всех собак повесили, обвинили во всех грехах. Яшу поставили перед фактом.
— Поня-ятно. Только это ситуацию не меняет, у меня будет к утру пятнадцать машин. Первую волну я прикрою, потом уйду на заправку, в это время "люфты" будут полными хозяевами, собьют столько, на сколько у них патронов хватит, а к вечеру пробомбят и "хана котёнку".
— ВВС Западного фронта обоими своими полками тоже там будут.
— Ты время с ними увязал?
— 12 и 14.00.
— По сколько машин?
— А хрен их поймёшь, похоже они и сами не знают, обещаются всеми боеготовыми.
— Значит в лучшем случае это два звена, в худшем, сам понимаешь — пара.
— Может и так, приказ о блокировке звучит однозначно — Вторая Авиагруппа. Западный фронт нам одолжение делает.
— Если все будет как я думаю, под суд пойдём. При таких потерях в военнотранспортной авиации, крайнего искать будут. И найдут.
— Лёва, не пили мне нервы. Ты что предлагаешь? Полететь к товарищу Сталину и сказать, чтобы нас не сажали?
— Не, не надо. Я в первый вылет не пойду, поведёт второй комэска, калач тёртый, справится. А вот в 11.30 поведу тройку, мы единственные остались, кто 22 июня войну встретили. Дадим сольный концерт.
— Лев Львович, ты чего удумал? Жить надоело?
— Жить? Нет, жить не надоело, но и под следствие тоже не пойду. Плавали, знаем. Тихо, тихо. Полком командую я, приказать как распределить силы ты мне не можешь. Так что оставайся и расхлебывай сам. Едрись оно все конём!
Вторую массированную высадку JG 51 не проворонили, но и такого отпора тоже не ожидали. По меркам зимы 42-го десяток "Убивцев" и пара "американов" это была сила, а немцы подходили "Швармами", по нашему — звеньями и сводная эскадрилья 5-го полка их рвала вдребезги и пополам. Главное было вовремя заметить как они подбираются к Г-2-м. Эти тихоходные громадины были сегодня "гвоздём программы" — везли шестнадцать "дивизионок" — ЗИС-3, будущий "артиллерийский кулак" десантного корпуса. Эти машины должны были долететь и сесть во что бы то ни стало. Вот Шестаковцы и старались, привычно эшелонируясь по высоте. Нижнее звено шугало шварм, те уходили с набором высоты, а там их, оставшихся без скорости "принимал второй этаж". За сорок минут боя трое достоверно сбитых, а из "сараев" только один, дымя, пошёл на вынужденную. Потом была небольшая пауза и пожалуйста, адекватный ответ, штук десять "мессеров" и где они их только нашли? А горючего уже и нет, надо уходить, а как уйдёшь, если тебя все время атакуют? Правда есть понятие — "нарастить усилия", вот подполковник Шестаков со своей тройкой и нарастил, со стороны солнца да с преимуществом по высоте. Два "худых" — "Ротте" по ихнему, один с отстрелянной плоскостью закувыркался, другой, ведущий, с чёрной полосой дыма, к заснеженному лесу, наверное взорвался, смотреть было некогда. Сводная эскадрилья, воспрянув духом, перехватила инициативу. Немцы шарахнулись и ушли в сторону, "ножницами" отсекая виснувших сзади "ястребков". Наши заспешили на базу, а тройка осталась, у них бензина ещё на полчаса хорошего боя. Хороший бой не заставил себя ждать, ведь транспорты все тянулись и тянулись.