Сухой закон
Шрифт:
— Ну что? — нетерпеливо спросил Гарри.
— На задний двор!
Грузовик развернулся на дороге и мы, еле протиснувшись в узком проезде, зарулили в старый глухой дворик с несколькими видавшими виды флигелями. У открытой двери одного из них стоял Лёва.
Витю пришлось нести на кухню.
— Кладите его на стол, — скомандовал Соломон, убирая последние склянки с ровной деревянной поверхности, — Лев, обезболивающее сюда. Господа, такая услуга стоит двести долларов…
— Да, конечно, — я уже потянулся к нагрудному карману.
— … и просьба,
— Мы можем заплатить больше.
— Молодой человек, оставьте свои гроши себе, мне нужна от Вас именно услуга. Вы же не хотите, чтобы другие, например, господин Горский, узнали о Ваших делах? — Соломон очень красноречиво застыл над бредящим Витей. В руке его поблёскивали щипцы с зажатым тампоном. В дверях Лёва с дробовиком, который возник из ниоткуда словно по волшебству в его руках. Понятно. Просьба из разряда «невозможно отказаться». Или выметайтесь вон.
Я сжал зубы и выложил двести баксов, коротко кивнув. Хрен с ними с деньгами. А вот что попросит старый хрыч — это большой вопрос. Но и выбора у нас особо нет. Здесь я, по крайней мере, был в большей уверенности, что инцидент останется в секрете. А если мы попадём к обычному врачу в Бронксе, Горский сразу узнает о том, что мы были где-то и участвовали в перестрелке и внимание к нашим делам и персонам тут же повысится. И не только с его стороны. Да и услуга тоже имеет обратное действие. Аптекарь может попросить о таком, что свяжет его и нас необходимостью держать наши дела в строжайшем секрете. В любых других местах высок риск в конце-концов оказаться в полиции.
Далее начался неприятный процесс операции. Хорошо, что в «полукустарных» условиях. Я бы с таким вряд ли справился. А тут и обезболы и инструменты у Соломона под рукой, хотя и пришлось несколько раз держать Витю. Всё же медицина этого времени ещё не так совершенна, как в двадцать первом веке. Когда всё закончилось, и мы смогли перевязать Громова, старый еврей снял очки и протёр устало глаза.
— Ему будет нужен уход и покой. Как минимум неделю. Пуля не задела кость и повредила только мягкие ткани. Я напишу рецепт для пропитки и нужные лекарства. Можете их приобрести здесь, — многозначительно добавил он, давая понять, что аттракцион щедрости закончился.
— Спасибо!
— Лёва, приглядите за Виктором. Алексей, а Вас я попрошу остаться на пару минут.
Я кивнул и двинулся вслед за аптекарем на второй этаж, попутно осматривая интерьер. Приятные новые обои, бра тонкой работы на стенах даже на лестнице. На втором этаже сразу справа по коридору расположилась большая гостиная, обставленная дорогой резной мебелью. А богато живёт старик. Похоже, что продажа лекарств — не единственная его работа. Не удивлюсь, если не мы одни приезжаем к нему с такими проблемами, а он врачует других, кто не в ладах с законом. Деньги в рост даёт, знает криминальных шишек в районах. Так что сто процентов левачит на бандитов.
— Присаживайтесь, Алексей. Только снимите своё пальто и повесьте туда, — он махнул рукой на длинную золочёную вешалку около двери, — Не хочется пачкать шёлк. Вы как будто из преисподней вылезли.
Видок у меня и правда был «что надо». Мокрый грязный песок уже застыл на одежде, периодически отпадая мелкой коркой.
— Что пьёте? — вежливо спросил аптекарь.
— Виски, пожалуйста.
Пара гранёных прозрачных стаканов со стуком водрузились на стол. Темно-золотистый напиток потёк тонкой струйкой. Я поблагодарил кивком хозяина и взял бокал в руки. С треугольной основой — прямо как фирменные от «Джемесона», которые у меня были в «прошлой жизни».
Отпил. Виски был незнакомый, но приятный на вкус. Слегка жёсткий и терпкий, но после смакования и забивания рецепторов на втором глотке раскрывался как надо. Явно односолодовый и в дубе настоявшийся порядочно.
— О чём Вы хотели нас попросить, Соломон Михайлович.
— Не «Вас», а конкретно тебя, Алексей, — он впервые перешёл со мною на ты и продолжил — Когда я вижу налицо все признаки очень быстрого преуспевания у молодого человека, то я всегда задаю себе вопрос: Соломон, как так получается, что честный человек за очень короткий срок начинает выглядеть совершенно по-другому. И при этом не открывая никакого дела или не изобретая чего-то дорогого. Мистер Соколов, в старой одёжке Вас не пустили бы в приличное кафе на набережной Одессы даже на порог. А сейчас, Алексей, Вам не зазорно пойти и в ресторан. Только надо всё почистить, разумеется…
Я молчал и внимательно слушал, пытаясь понять — к чему клонит пройдоха.
— Алексей, я привык находиться в обществе людей, которые знают — как ухаживать за своим образом. За своей одеждой…И, человек должен уметь «чистить»… за собой.
— Соломон Михайлович, за нами нет никакого хвоста, и опознавать нас некому… — понял его намёк я.
— Вообще некому? — брови старика изумлённо поползли вверх.
— Именно так, — я кивнул и облокотился на диван, прямо глядя на собеседника и смакуя виски.
— Я всегда ценю любые контакты, Алексей, — улыбнулся он, — И Вы можете быть мне очень полезны.
— Я понимаю это, Соломон Михайлович, понял, когда Вы позвали меня сюда. Не думаю, что Вы пьёте виски каждый день с такими, как мы, — улыбнулся я в ответ, — Неделю назад вряд ли бы я был допущен даже побеседовать с Вами в такой приятной обстановке, — я обвёл глазами комнату.
— Да. Вы правы. Я задам Вам вопрос и прошу ответить на него честно. Ваш «Шевроле», судя по подвеске, загружен полностью. Там алкоголь?
— Не совсем.
— Нехорошо лгать тому, кто предлагает взаимную выгоду.
— Я не вру Вам. Там тонна виноградного сока в бочках.
— Хм, — аптекарь откинулся назад, и глаза его зажглись, — Планируете долговременные запасы?
— Да.
— И думаете, что они окупятся? Это же вино, а не виски. А виски выгоднее, оно выше градусом. Бутлегеры сейчас активно скупают именно его, а затем будут разбавлять его в январе после введения закона Волстеда, — с сомнением в тоне спросил Соломон.