Сукино болото
Шрифт:
– Говорят, красота тоже надоедает, причем быстро, – Макаров вздохнул.
– Ну, тебе надо в методисты идти, – ехидно отозвался Булыкин.
– Слушай, а кто был ее муж?
Видно было, что этот вопрос давно не дает Макарову покоя.
– Вроде, погранец. На брошенку она не похожа. Раз погранец, значит, могли убить. Сколько она уже здесь? Года два. Срок вдовства по православным канонам уже прошел. Это католики два года вдовствуют. Православные быстрее утешаются. А может, католики дольше изображают скорбь.
Макаров с удивлением смотрел на Никиту: эка он сегодня так
– Учти, Лева, – продолжал Булыкин. – Тот, кто не создал семью до 32 лет, нуждается в психиатре, а тебе уже 34.
– Знаешь, я не могу представить, как Анна стирает мои носки.
– Как все бабы – молча, – Булыкин налил пива, себе и другу. – Холостяк, Левчик, потому и холостяк, что должен себя любить. А ты себя не любишь. И в этом твоя беда.
Их разговор прервал мобильник Макарова. Звонила Ланцева, легка на помине. У нее срочное дело, сейчас подъедет.
Лева достал из стола электробритву и начал приводить себя в порядок. Он был белобрыс, но как раз русой своей, считай, рыжей щетины стеснялся. Булыкин молча наблюдал за ним: хорошо, наверно, чего-то ждать от общения с женщиной. Совсем плохо, когда уже ни на что не надеешься. Хотя… Разве бабе красота нужна? Ей нужно смотреть на мужика и думать, как ей с ним будет хорошо. Как она плакать на нем (или под ним) будет от своего бабьего счастья. Вот что ей нужно, а не выбритые щеки.
Булыкин не поздравил сегодня жену с днем рождения. Забыл, замотался. А она, вместо того, чтобы со смехом напомнить, мстительно молчала. И только вечером уличила в недостатке любви. Никита виновато отвел глаза, тягостно вздохнул и попросил прощения. Но жена на этот раз в помиловании отказала. Сколько можно? За двенадцать лет совместной жизни минимум шесть раз забывал поздравить. Разве это муж? Разве это любовь?
Жена Булыкина, маленькая, пухленькая, носик пуговкой, понравилась ему своей нестервозностью. Но уже через месяц совместной жизни, когда он что-то сделал в доме поперек, уставилась ему в переносицу и процедила: «Я, кажется, сказала!». В эту минуту она была похожа на гарпию, птицу типа ястреба, которая клевала печень у древнегреческих героев. А потом стала удивлять его разными мелкими хитростями и скоростью вранья. Быстротой, с которой находила оправдания своим женским хитростям.
Булыкин женился в мае. Ему говорили – плохая примета: будешь всю жизнь маяться. Так и вышло. Как разбежаться? Собственно, препятствий никаких. Детей нет. Пришел в загс, подал заявление и все дела. Но что-то останавливало. Наверное, отсутствие замены. Никто в него почему-то не влюблялся. А он… Он был влюблен в Ланцеву. Но маскировал свое чувство, боялся получить от ворот поворот. Так замаскировался, что со временем перегорел.
Выслушав рассказ Ланцевой, Булыкин ехидно проговорил:
– Спасибо, Аннушка, ты нам очень помогла. Только зачем так рисковать? Об этом можно писать и рассказывать, если ты приехала из Москвы и снова уехала. Но если ты живешь здесь, избави тебя бог лезть в такие дела. Тебя ж весь город знает. Этот двор – известный гадюшник грифов, и ты там наверняка засветилась.
Ланцева ответила с возмущением:
– Ничего себе! Ты мне еще выговор устраиваешь. Ребята, мы теряем время. Надо ехать в этот подвал.
Никита успокаивающим жестом дотронулся до ее руки.
– Аннушка, расслабься. Я ж сказал: нельзя тебе светиться. И нам с Левкой ни к чему.
Макаров молчал. Он был согласен с Булыкиным: эмоции в таких случаях излишни. И горячку нечего пороть. Успеется.
Булыкин позвонил своему помощнику лейтенанту Гоше Тыцких, назвал адрес дома, поставил задачу. Вот это правильно. Это профессионально. Гошу в городе мало кто знает, хотя он здесь вырос.
Макаров вынул из ящика стола сухой торт. Он держал его на тот случай, если Анна вдруг придет по какому-нибудь делу. Ланцева достала из сумки бутылку «Хеннеси». Менты озадаченно притихли. Они знали, что, подрабатывая в «Вестях», она получает больше, чем они оба вместе взятые. Только зачем это демонстрировать?
– Ребята, – сказала им Ланцева, – вы знаете, у меня нет подруг. А иногда так хочется выпить. Ну, с кем еще, если не с вами?
– Давай! – Булыкин решительным движением свернул пробку.
Макаров только пригубливал. Анна стала его задирать:
– Знаешь, Левочка, по моим наблюдениям, по-настоящему интересные люди – только люди пьющие.
Булыкин вступился за друга:
– Аннушка не порть момент. Лева готов прервать свою счастливую холостяцкую жизнь и положить ее к твоим ногам.
Ланцева рассмеялась:
– Бог с тобой, Никита. Для него жениться – все равно, что повеситься.
Спустя час помощник доложил Булыкину, что осмотрел подвал, но никаких признаков употребления наркотиков не обнаружил. Голос Гоши звучал ровно, даже равнодушно. Неужели не выполнил распоряжение? А если все же побывал в подвале, почему ничего не увидел?
Ланцева напряженно ждала. Никита соврал:
– Аннушка, твоя информация в работе
Помощник был для него загадкой, а поручение – проверкой которую Гоша, похоже, не выдержал. Не мог он, побывав в наркопритоне, ничего там не увидеть. По определению не мог.
Ланцева вспомнила о просьбе Вани Томилина. Спросила Макарова, когда Булыкин вышел покурить в коридор:
– Лева, тебе нужны источники?
– Еще как.
– Тебе позвонят, я дала твой телефон. Ребята оканчивают школу, хотят поступать на юрфак.
Макаров покачал головой:
– Не имею права, они еще несовершеннолетние. Опасное это дело, если что случится, мне – вилы.
Он только изображал безразличие, а на самом деле был рад, что могут появиться помощники. После того, как коллеги вляпались с цыганами, он работал фактически в одиночку.
– Может, ты чего-то не знаешь… Ребята считают, что толпы капитально подсаживаются на наркотики. Этого нам только не хватало, – заметила Анна.
– Ладно, пусть выходят на меня.
Свищ сразу дозвонился до Чеснока, но тот был на другом конце города, и когда приехал, было уже поздно. Карауливший возле бытовки сантехников Свищ доложил, что какой-то мент уже там.
Чеснок сидел на скамейке возле входа в подъезд и соображал, что же делать. Если бытовка засветится, Рулевой по головке не погладит.