Шрифт:
Сначала появляются запахи. Теплый шершавый кофе. Округлый прохладный крем на торте. Царапающий сигаретный дым. Горячие мягкие тела. Ноздри раздуваются и дрожат, волоски на теле приподнимаются. Теперь чувствуется каждая нить в ткани одежды, крошечная щербинка в идеальной гладкости чашки.
– Ладно, поздно уже, пойду.
– Ян, да куда ты! Девять всего…
– Угу, как раз нормально
Чей-то день рожденья. Как всегда – куча веселящегося народа. Как всегда – весь вечер просидела, болтая только с подругами. Незаметная, тихая, уйдет – никто и не вспомнит. Почти как всегда.
Вот только… в этот раз – появились запахи. Она знает, что будет дальше…
– Эй! Люди! – голос стал громче, звонкий, обычно Яна почти шепчет. – До метро кто-нибудь проводит?
Сколько их здесь, оказывается! А казалось, что одни девчонки…
Глаза в глаза, крошечные зацепки. Сейчас – Янка выбирает, и они это чувствуют. На секунду – связывает тонкая ниточка, этот? вон тот? Ее лицо сияет, улыбка достанется каждому, маленький подарок за миг до того, как она отвернется, порвав нить. Еще одни глаза. Этот!
– Андрей? – она успевает удивиться, ведь не помнила, как его зовут, голос становится мягким, улыбка из теплой превращается в горячую.
Теплый ветер подкрадывается в темноте, трогает лицо, поглаживает запястья, пробираясь невидимыми пальцами под рукава. Левая щека горит – Андрей идет рядом, и от него расходятся волны тепла. Трещинки в асфальте – она чувствует их сквозь тонкие подошвы.
– Пойдем через парк?
Крошечные лапки бегут по позвоночнику. Мягкий голос пробирается в раковинки ушей, обволакивает. Янка осторожно поправляет прядку волос, щекочущую мочку.
Темный провал – вход в парк. В напряженные ноздри ударяет острый влажный запах листьев. Травинка задевает щиколотку, соскальзывает, оставляя прохладный след.
Андрей молча берет ее за руку. Горячая сухая рука, от которой по телу разбегается тепло и сладко ноет в локте. Она робко сжимает подрагивающую ладошку, проводит пальцем. Ровное тепло превращается в горячую вспышку.
Как всегда, когда на нее накатывает.
Они сворачивают на узкую тропинку, языки света от далеких фонарей тянутся за ними и умирают под ногами, разбитые густыми листьями. Рука Андрея скользит по спине, сползает к бедрам. Еще один шаг и неуловимое движение – теперь волосы Янки задевают его плечо.
Она чувствует, как Андрей хочет ее, ему уже трудно сдерживаться. Тонкие иголочки вспыхивают, вонзаются в ее тело, блуждающая улыбка, невидимая в темноте, дыхание сбивается… Янка знает – всего один сигнал, и он набросится на нее, сомнет…
Сигнал. Ладонью мягко провести по руке чуть выше локтя. Он поймет, он готов понять, Янка это знает. Нетерпеливые руки скользят по спине, одним движением сдирают блузку. Жар рук и прохлада ветра на груди. Тяжелое горячее тело, тонкая веточка, давящая в спину, холодная земля. Неожиданная свобода – брыкаясь, помогает стащить с себя джинсы, выгибается дугой, скорее, она слишком долго ждала. Чей-то стон, когда он задевает грудью ее затвердевшие соски. Огонь охватывает низ живота, неуютная, неудобная жесткость, заставляющая извиваться, ловить бедрами, подставлять себя, скорее, она больше не может терпеть… Она превращается в воющее от наслаждения животное, в черный вихрь, и он, задыхаясь, растворяется в нем, обрушивая в бездонную воронку все свое сумасшедшее желание, всю свою энергию, всю… Янка успевает впиться в его губы, допивая последние капли, перед тем как взорваться темной пустоте…
Он проснется на лавочке в парке, промокший от утренней росы, с гудящей головой, с пятнами травы и глины на коленках. Обессилено поплетется домой, обещая себе меньше пить в следующий раз. Удивится жуткой слабости и будет спасаться аспирином и кофе. Пошатываясь, добредет до кровати и провалится в тяжелый сон, а потом расскажет друзьям, как отравился поддельной водкой – «и выпил-то всего ничего!» Друзья будут сочувственно кивать, глядя на бледное небритое лицо и потухшие глаза.
Она придет на чей-то день рожденья, тихая и незаметная, и будет весь вечер болтать с подружками, а потом засобирается домой. Кто-нибудь обязательно согласится ее проводить.