Султан и его враги. Tom 1

Борн Георг Фюльборн

— Отлично! А теперь вперед! — вскричал Гассан.

— Вы сядете на лошадей, а я — в лодку, — сказал Сади. — Прощайте! Мне очень любопытно узнать, кому из нас улыбнется счастье, кто захватит курьера и депешу.

На этом друзья расстались.

XV. Ангел и демон

В ту ночь, когда пожар уничтожил до основания домик Сади, грек Лаццаро возвратился во дворец принцессы в оборванной одежде и весь в крови, но, казалось, он не обращал никакого внимания на эти следы борьбы.

Только

он поднялся по ступеням лестницы, как навстречу ему вышла прислужница принцессы Эсма и сказала, что принцесса с нетерпением ждет его и в течение часа спрашивала о нем более десяти раз. Она передала ему приказание принцессы, не теряя ни минуты, идти к ней.

Лаццаро повиновался и пошел прямо к принцессе. Она сидела на диване и читала французскую книгу, которую не раз бросала в нетерпении и потом снова брала.

На маленьком столике перед диваном, на котором полулежала принцесса, стояли бутылка шампанского и стакан.

Когда Эсма доложила наконец о приходе Лаццаро, то Рошана бросила книгу и приказала выйти находившимся в комнате невольницам, так как хотела остаться наедине с Лаццаро.

— На Коралловой улице был пожар, — сказала принцесса, как только Лаццаро вошел в комнату, — я боюсь за жизнь Сади-баши, так как горел его дом.

— Точно так, принцесса, горел дом Сади-баши, — ответил Лаццаро, и дьявольская улыбка искривила его губы.

— Говори, был ли Сади дома?

— Если бы он был дома, то не было бы пожара.

— Я так и думала, значит, это сделал ты, — прошептала принцесса, — знаешь ли ты, что могло случиться, если бы тебя поймали?

— Тогда Реция и принц не были бы в моих руках, — отвечал грек с улыбкой, придававшей страшное выражение его бледному лицу.

— Я спрашиваю тебя, знаешь ли ты, что было бы тогда с тобою?

— Конечно, светлейшая принцесса, меня, конечно, наказали бы за поджог.

— Ты изверг! — прошептала Рошана. — Благодарение Аллаху, что Сади не было дома, но если бы Сади сгорел, то я приказала бы тебя зашить в кожаный мешок и бросить живого в канал.

— Это обычная история, — дерзко сказал грек, — удастся уладить — тогда все хорошо и все средства дозволены, не удастся — несдобровать первому слуге. Скажи мне, повелительница, исполнил ли я твое желание захватить Рецию и принца?

— Почему ты спрашиваешь меня об этом? Да, конечно, я приказала тебе это сделать.

— Хорошо, а как же должен был Лаццаро в густонаселенном квартале захватить двух упомянутых лиц? Как мог он овладеть ими? Я посоветовался сам с собой и решил, что это лучше всего сделать в суматохе, во время пожара! Я привел в исполнение эту мысль, и сам Сади-баши должен меня благодарить, что я избавил его от этого хлама, потому что его дом был совсем дряхлым, а тебе, принцесса, представляется случай выстроить новый дом спасителю твоей жизни.

— Сади не было дома… Рассказывай дальше!

— Я зажег огонь, когда начало темнеть, и сухое дерево вспыхнуло так быстро,

что, бросившись в дом, я сам подвергался опасности. В дверях надворного флигеля я наткнулся на испуганную Рецию, жену Сади. Она была хороша, как ангел, — продолжал он, наблюдая, какое впечатление производят на принцессу его похвалы Реции, — она похорошела с тех пор, как стала жить в доме Сади. Маленький принц, плача, держался за ее платье. Весь двор был заполнен дымом, соседи уже начали сбегаться на помощь, чтобы тушить огонь. Я схватил Рецию вместе с ребенком и посадил в карету, мы доехали до берега, там я взял большую лодку, в которой отправился в Галату вместе с моей кричавшей и плакавшей добычей, которую и поместил в дом гадалки Кадиджи.

— И это удалось тебе без всякой помехи?

— Я говорил всем, что несчастная с горя потеряла рассудок.

— А никто не видел, как ты совершил поджог и тайно похитил Рецию и принца?

— Все равно, что никто!

— Что это значит? Я не понимаю!

— Это видела урод, Черный гном.

— Кто это?

— Дочь Кадиджи.

— Она видела это, где же она теперь?

— Она умерла, светлейшая принцесса! Негодная кошка напала на меня в Галате, называя поджигателем, она вцепилась в меня и разорвала на мне одежду — тогда я должен был применить против нее силу. Я оставил ее на улице мертвой. Старуха Кадиджа будет очень рада этому.

— Это никому не известно?

— Никому, кроме тебя и меня, даже Кадиджа ничего не знает.

— Но она узнает все от Реции и мальчика.

— Я уже позаботился, чтобы этого не случилось. Я отвел Рецию и мальчика в одну из комнат в доме Кадиджи и запер их там. Вот и ключ, светлейшая принцесса, — продолжал Лаццаро, подавая принцессе ключ, — пленники в твоих руках, я отдаю их тебе!

— Ты доказал мне свою преданность и решительность, — сказала Рошана, очень довольная случившимся, — завтра утром можешь получить у моего банкира десять тысяч пиастров.

— Твое великодушие и милость неисчерпаемы, принцесса, — вскричал грек, низко кланяясь.

— Но прежде ты должен исполнить еще одно важное поручение, — перебила его Рошана, — в доме гадалки Реция и принц недостаточно хорошо скрыты! Они могут легко убежать оттуда. В одну из последующих ночей ты отвезешь Рецию и мальчика в развалины к дервишам! Передай их Мансуру-эфенди, во всем остальном мы можем положиться на его мудрость.

— Будет исполнено, повелительница!

— В таком случае возьми ключ!

— Сегодня уже поздно, я отвезу пленников в развалины в следующую ночь! Во всяком случае, я пойду посмотрю, что они делают, и скажу старой Кадидже, что она скоро освободится от них! Да пошлет тебе Аллах спокойный сои и приятные сновидения!

Лаццаро ушел.

— Он жив — и он будет мой! — прошептала Рошана, оставшись одна…

Тем временем Сирра лежала на дворе там, куда положила ее старая Кадиджа, чтобы на следующий день похоронить.