Сумасшедшее танго
Шрифт:
Ещё отец со своими расспросами после очередного неудачного слушания:
— Алекс, что происходит? — строго спрашивает он.
— Ничего. Всё нормально, — бурчу я в ответ.
— Так не пойдёт, ты злишься и совершаешь ошибки, — недовольно говорит он. — Что ты творил вчера на прениях сторон по делу Фишера? Где витали твои мысли?
Я тяжело выдыхаю с мрачным взглядом.
— Может тебе нужно отдохнуть? Я передам Нику дела Амудсена и Фишера.
— Не нужно. Я справлюсь. У Ника и так уже три дела в суде.
К концу следующей недели я уже весь на нервах и это жутко мешает мне работать. Заканчивается всё тем, что
— Мать твою! — злюсь я.
Дурацкие мысли мучают меня о том, где она? с кем она? что делает? Выключаю телефон, потому что никого не хочу слышать и видеть. Продолжаю пить, но это не помогает. Не помогает выгнать из головы её улыбку, её голос, её запах, её поцелуй.
Суббота.
Я так и не включаю телефон, не еду на семейный ужин в наш дом, открываю ещё бутылку двенадцатилетнего скотча из своего бара и продолжаю пить. Вечером снова звоню Селене и после десятого вызова она наконец-то отвечает.
— Алло, — слышу её бархатный голос и тепло разливается в груди.
— Мне нужно тебя видеть, — говорю я заплетающимся языком.
— Зачем? — холодно спрашивает она.
— Мне плохо без тебя, — отпиваю скотч.
— Алекс, ты пьян и бредишь, — спокойно и серьёзно говорит она. — Прими холодный душ и выспись.
— Селена?! — в отчаянии зову её и слышу гудки.
СЕЛЕНА
Сбрасываю вызов. Смотрю на смартфон и вспоминаю наш страстный поцелуй. Я так и знала, что он опасный. Он так потрясно целуется. Какие нежные у него губы, а его руки заставили моё тело изнывать от желания. В его руках я обмякла, как сливочное масло на солнце. После того, как он прижал меня к своим бёдрам, я почувствовала как внизу живота приятно потеплело и я расслабилась. Инстинкты мать их! Предательское тело. Я ненавижу это ощущение, когда я не могу контролировать это, когда природа берёт верх над разумом. Я так долго училась контролировать своё тело, вот и сработал аварийный «стоп-кран». Мозг дал моментальный сигнал это остановить.
Испугавшись, что опять не устою перед его очарованием, я две недели после этого поцелуя холодно игнорировала его. Я думала, что это поможет нам дистанцироваться и заниматься только работой, но я стала замечать, что на работе Алекса это плохо отражается. Он стал рассеянный и злой. На всех огрызался. В пятницу Джинни довёл до слёз, после слушания в суде. «Нет, так не пойдёт! В понедельник напишу заявление на увольнение», — твёрдо решаю я. Так для меня и для него будет лучше. Он не будет мня видеть и вернётся к прежней жизни. Его удручённый вид меня тоже отвлекает от работы.
Ещё Джеймс вчера сообщил, что отец отправляет его в Нью-Йорк открывать филиал. И сколько там ему придётся пробыть он точно не знает. Месяц, три, может больше, пока всё наладится. Но он обещал прилетать по возможности.
Слышу, как гремит гром и лондонское небо за окном
Я подхожу к окну посмотреть, как капли бьют по стеклу. «Погодка прям располагает к ночному просмотру старого кино», — думаю я и кутаюсь в плед. Сажусь с ногами на мягкий диван и включаю «Римские каникулы». Очень люблю старые романтические фильмы. Только во время них я по-настоящему отдыхаю, они не грузят смыслом существования и бытия.
В 23:15 сигнал сообщения отвлекает меня от просмотра.
Алекс: хочу тея виеть
Я: ты пьян.
Алекс: выляни в оно, пожуста
«Он даже написать нормально не может, так сильно пьян», — улыбаюсь я. С недоверием смотрю на окно и решаюсь подойти. Смотрю на улицу, освещённую фонарями, и вижу стоящего под дождём Алекса, промокшего, съёжившегося, и шатающегося. «Ну точно, как брошенный котёнок», — грустно улыбаюсь я. Он поднимает взгляд на мои окна и улыбается, увидев мой силуэт в окне. «Боже! Он еле держится на ногах!» — решаю, что в таком состоянии его нельзя оставлять на улице, тем более под дождём. Можно вызвать такси и отправить домой, но он может не пойти домой, а отправиться дальше пить. Найдёт ещё приключений на свою пьяную задницу. «Хардфорд, мать твою!»
Я пишу ему сообщение: заходи.
Он звонит в домофон, и я открываю. Жду его у дверей, что-то долго его нет. Вступаю ногами в мягкие лоферы, выхожу в вестибюль и вижу его сидящим на ступенях. Наклоняюсь и беру его за плечи, пытаясь поднять.
— Селена, — улыбаясь смотрит на меня и пытается встать, держась одной рукой за перила лестницы.
— Пойдём, Алекс, — подхватываю его за вторую руку, закидываю себе на плечо и помогаю встать.
Медленно преодолеваем последние ступени и заходим в мою квартиру. Я подталкиваю его, чтобы он сел на банкетку, он плюхается на неё и спиной облокачивается о стену. Его джинсовая рубашка и тёмные джинсы насквозь промокли. «Сколько он простоял под дождём?»
— У меня дома в обуви не ходят, — улыбаюсь и кидаю взгляд на светло-бежевые ковры, лежащие на тёмно-коричневом деревянном полу.
Сама скидываю лоферы, в которых выходила в вестибюль и стою перед ним босиком в шёлковой чёрной пижаме. Он смотрит на меня и улыбается. Вот уж точно алкоголь отключает мозг, потому что он улыбается как идиот. Пытается снять свои замшевые дерби, но насквозь мокрые они плохо поддаются. Я присаживаюсь на корточки, чтобы помочь ему и чувствую, как он трогает рукой мои волосы, собранные в небрежный хвост и лежащие на плече.
— Так, Алекс, будешь распускать руки, я выставлю тебя за дверь, — строго говорю я.
Алекс убирает руку и смотрит на меня взглядом обиженного ребёнка. Я снимаю туфли с него, которые надеты на босые ноги, и встаю.
— Вставай, — по-деловому говорю я и беру его за руки, помогая встать.
Алекс, шатаясь встаёт и, держась за моё плечо, идёт со мной. Завожу его в душ прямо в одежде. Он упирается руками в стены, выложенные плиткой, чтобы не упасть.
— Телефон давай, — протягиваю я руку в ожидании. — Что там ещё в карманах у тебя?