Сумасшедшие убийцы
Шрифт:
– Я вас разбудил? – спросил голос Хартога.
– Да.
– Прошу вас спуститься в мой кабинет.
– В какой?
– На первом этаже, дверь К. Я жду. Угощу вас кофе.
– Хорошо.
– У вас есть десять минут, – добавила трубка.
Жюли вылезла из-под одеяла и присела на край кровати, протирая глаза кулаками. Ее подташнивало, голова кружилась.
Лампочка освещала ванную сероватым светом, напоминающим устрицу. Жюли почистила зубы, расчесала волосы, проглотила две таблетки тофранила. У нее не было даже времени, чтобы принять душ. Она быстро подкрасилась и вернулась в комнату. На столе стояла ее маленькая пишущая машинка "Гермес Бэби", в которую был вставлен лист бумаги. Жюли наклонилась и прочла:
Нейи, 5 июня
Господину доктору Розенфельду
Замок Бож 78 – Гузи
Доктор,
должна вам признаться, что я долго колебалась, так как...
– О-ля-ля! – произнесла Жюли. – Ну и накачалась же я вчера!
Она вырвала лист, смяла его и бросила в алюминиевую корзину для бумаг. Девушка открыла шкаф и достала черные брюки и желтую блузу-тунику.
– Так можно и вылететь отсюда, – пробурчала она.
Она вызвала лифт. На первом этаже нашла дверь К (буква К была позолоченной и бросалась в глаза). Жюли постучала и услышала голос Хартога:
– Войдите!
Девушка вошла и закрыла за собой дверь.
Кабинет был квадратным, с белым столом, заваленным бумагой и папками, белым стулом, двумя большими креслами, обитыми белой кожей, и таким же диваном. Хартог сидел на краю дивана и разговаривал по сверхсовременному телефону. Рыжий был небрит. Из-под белого нейлонового халата выглядывала черно-синяя пижама. Он курил сигарету, стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую у него на колене.
– Мне плевать на проект Гужона! – кричал он в трубку. – Я вам уже сказал, что мне нужно. Я отправил вам человека. Вам этого мало, черт побери?!
Жюли остановилась посредине светло-серого ковра. Хартог жестом предложил ей сесть. Он уронил пепел на пол.
– Пусть подотрется этим! – кричал Хартог в трубку. – Пешеходные дорожки между домами рабочих, автостраду до родильного дома. Расходы? Какие расходы? Все расходы я беру на себя. Хорошо. Позвоните мне послезавтра в Мюнхен.
Он повесил трубку, не попрощавшись, и повернулся к Жюли. Его лицо блестело. Вспотели даже корни очень тонких волос. Он прикурил сигарету от окурка предыдущей.
– Сейчас подадут кофе. Где этот чертов кофе?
В дверь постучали.
– Войдите!
Лакей принес кофе на белом подносе.
– Ты заставляешь себя ждать, Жорж, – проворчал рыжий.
– Мне пришлось варить его самому, – сказал Жорж с возмущением.
– Это почему же? Я плачу кухарке.
– Мадам Будью очень плохо себя чувствует, – сообщил Жорж. – У нее приступ эпилепсии. Она чуть не проглотила свой язык.
– Поставь поднос и уходи.
– Да, месье.
Жорж вышел. Хартог встал и вытер лицо черным носовым платком. Он открыл дверь в смежную комнату и скрылся за ней, продолжая говорить:
– Вчера вечером вы здорово опьянели.
– Возможно, – устало сказала Жюли. – Я ничего не помню.
– Алкоголь и транквилизаторы, да? – спросил он неожиданно игривым тоном. – Не стоит к этому привыкать. Особенно во время работы.
– Это было не во время работы.
– О'кей. Налейте себе кофе, прошу вас.
Жюли налила себе кофе. Хартог вернулся в комнату в брюках, но с обнаженным торсом и босыми ногами. Его грудная клетка была перевязана. В руке он держал бритву на батарейках. Рыжий сел за письменный стол и щелкнул пальцем по телефону.
– Эти идиоты! – с раздражением воскликнул он.
Он стал рыться в бумагах, лежавших на столе, разыскал большой рисунок, сделанный акварелью, и бросил его на стол перед Жюли.
– Смотрите. Это мой проект. Вы разбираетесь в архитектурных чертежах?
– Нет.
Рыжий казался разочарованным.
– Ладно, черт с ним. Я знаю, что он хорош, – вздохнул он.
– Вы разбудили меня в половине седьмого утра, чтобы показать ваши рисунки?
Хартог отпил глоток кофе и с интересом посмотрел на Жюли.
– Вы строптивая, – заметил он. – Мне о вас все известно. Воровка. Пироманка. Поздравляю.
– Разумеется, – сказала Жюли. – Все это есть в моей истории.
– Бедняки сами виноваты в том, что они бедны. Они бедные, потому что дураки.
– Не все получают наследство.
Хартог пожал плечами.
– Но я использую свое наследство с умом. А вы бы не знали, что с ним делать. Я имею в виду вас, Фуэнтеса и других вам подобных. Я же делаю дело.
– Деньги, – возразила Жюли. – Вы делаете деньги и рисунки.
Он поморщился, достал из письменного стола папку и вытряхнул из нее множество больших фотографий.
– Дело, черт возьми, дело!
Он чертыхался, ударил себя кулаком в грудь, но казался спокойным. Пот ручьем стекал по его гладкому и белому телу. Рыжий вскочил и включил бритву. Жюли рассеянно рассматривала фотографии. Дома. Здания. Мосты. На обратной стороне снимков было написано название места и стояла дата. Жюли допила кофе. Хартог выключил бритву.
– Вам нравится то, что я делаю?
– Когда есть деньги, можно делать все, что хочешь.
– Я создаю красоту.
Жюли ничего не ответила. Рыжий убрал бритву, не почистив ее.
– Мне необходимо дать вам некоторые распоряжения, – сказал Хартог неожиданно изменившимся голосом. – В восемь часов я должен улететь, меня не будет три дня. Вам придется обойтись без меня. Если понадобятся деньги, обратитесь к мисс Бойд, моей секретарше.
Жюли рассеянно кивнула. Она рассматривала один снимок.
– Вот это мне нравится, – прошептала она. – Да, очень нравится.