Сумасшедшие
Шрифт:
Я так нервничаю, стоя там и глядя на его великолепное лицо. Мне требуются все силы, что у меня есть, чтобы не протянуть руку и не провести пальцами по щетине на его челюсти.
Я поворачиваюсь, каблуки моих маленьких ботильонов впиваются в гравий. Мои ноги подкашиваются, но Блейз стоит прямо за мной, кладя руку мне на поясницу. Успокаивает меня. Ведя меня в дом.
Наш дом.
Дом, который он купил для нас.
Я слишком хорошо знакома с парадным крыльцом, с тем, как нужно поворачивать замок, прежде чем открыть
Он жестом приглашает меня войти первой.
Как будто я выходила только на вечер, а не отсутствовала последние несколько месяцев, я положила свою сумочку на обычное место. Блейз бросает взгляд на столик у входа. Уголки его рта приподнимаются, но он держит свой комментарий при себе.
Вместо этого он указывает в конец коридора. — Ты знаешь дорогу.
— Я не буду трахаться с тобой.
Он наклоняет голову, на его губах играет веселая улыбка. — Ох, да?
— Да. Я не знаю, где был твой член.
Он фыркает. Невеселый звук. Разозлился, развеселился, расстроился. Я не могу сказать. — Ты думаешь, я трахался с кем попало с тех пор, как ты ушла?
— Я знаю это. Вот чем вы, ребята, занимаетесь.
— Ты ни хрена не знаешь. Иди спать. — На этот раз в его словах больше гнева, чем веселья.
— Я не ребенок. Ты не можешь указывать мне время, когда ложиться спать.
— Кэденс. — В его голосе слышится разочарование. — Я устал. После всего, что произошло сегодня вечером, ты, должно быть, тоже устала. Не спорь со мной из-за каждой мелочи.
Спорить с ним. Это последнее, что я хочу делать. Но также и единственное, что я делаю.
— Иди, переоденься и готовься ко сну, — говорит он, указывая на свою спальню.
— Я не буду спать с тобой.
— Ну, у меня только одна спальня, милая, и я не буду спать на диване в своем собственном доме.
— Вау, ты настоящий джентльмен, — ворчу я, поворачиваясь, чтобы уйти от него.
Он останавливает меня, положив руку мне на плечо. — Никогда не претендовал на то, чтобы быть джентльменом. — Он кладет два пальца мне под подбородок, запрокидывая мою голову. — Но не забывай, я был готов убить за тебя сегодня вечером. — Его низкий, отрывистый голос тает у меня внутри.
Как может такой разочаровывающий мужчина быть таким чертовски крышесносным?
— Спасибо.
— Так-то лучше, Кэди.
И я снова испытываю желание пнуть этого самодовольного ублюдка по яйцам.
Я разворачиваюсь и направляюсь в спальню.
Ничего не изменилось. Я бреду к своему старому комоду и нахожу свою одежду там, где я ее оставила.
Блейз
Не буду врать, я чертовски рад, что Кэденс вернулась туда, где ей самое место. Держать ее здесь может оказаться непростой задачей.
Вызов, к которому я, определенно, готов.
Мне нравится думать,
Я использую это время, чтобы поговорить с отцом и уточнить свое расписание на завтра.
Прежде чем я осознаю это, проходит сорок пять минут, и в доме становится тихо. Наклонившись, я снимаю ботинки и иду по коридору.
Вид Кэденс, свернувшейся калачиком на своей стороне кровати, бьет меня под дых. Мне так не хватало ее здесь. Она оставила свет в ванной включенным, а дверь немного приоткрытой. Старая привычка, чтобы, когда я поздно возвращался домой, я мог видеть, куда иду. Может быть, в конце концов, уладить отношения между нами будет не так уж и сложно.
Я спешу принять душ и ложусь в постель рядом с ней. Мне нужны все мои силы, что у меня есть, чтобы не притянуть ее в свои объятия.
Терпение.
У меня этого в избытке.
Черт знает, что мне еще понадобиться, когда дело дойдет до этого маленького огненного шара.
Просыпаться в одиночестве меня бесит. Не то чтобы я ожидал чего-то другого, честно говоря. Мой мозг все еще затуманен ото сна, но страх, что я не смогу защитить ее, если она будет там совсем одна, заставляет меня полностью проснуться.
До меня доносится аромат свежего кофе и какие-то звуки на моей кухне, и на моем лице появляется улыбка.
Мой желудок урчит, когда я следую на свою кухню за запахом ванильного французского тоста, сделанного Кэденс.
Я резко останавливаюсь в дверях, чтобы взять себя в руки. Как бы она меня ни провоцировала, я не собираюсь срываться этим утром. Затем мой взгляд падает на нее, и все мысли о том, чтобы вести себя правильно, улетучиваются.
У меня отвисает челюсть, и я смотрю, как она переворачивает аккуратные квадратики французского тоста на сковородке. Она стоит ко мне спиной, и свет восходящего солнца отбрасывает красные и золотые блики на ее длинные темные волосы. Она напевает и покачивается, когда готовит, и, черт возьми, это возвращает много воспоминаний.
Мой взгляд скользит вниз, к изгибу ее талии, изгибу бедер, ее идеальной попке, которую я хочу схватить обеими руками.
Может быть, я и есть тот пещерный человек, с которым она всегда меня сравнивает, потому что я люблю, когда она ходит босиком и готовит на моей кухне.
На короткое время мы вдвоем испытали сладкое, домашнее блаженство в этих стенах. Это дает мне что-то, за что я могу держаться, когда я нахожусь в жестоком мире. То, чего, как всегда утверждала Кэденс, она никогда не хотела. И все же она выглядит здесь так, словно оказалась дома.