Сумасшедший дом
Шрифт:
Меня разлучили с Доун, таща по пустым коридорам, как только мы покинули комнату. Лампы мигали над моей головой, а я хваталась за дверные косяки и любые препятствия, когда мы проходили мимо. Эмерсону не понадобилось никаких усилий, чтобы оттащить меня от всего, за что я могла зацепиться. Он бросил меня на каталку на боковой стороне коридора и связал кожаными наручниками, а я всё это время боролась, чтобы не дать ему обхватить ремешками мои руки и ноги.
Это было бесполезно. Он был силён, как бык, и им полностью завладела садистская радость. Мои мышцы болели от борьбы, а прилив крови
С точки зрения человека, который не понимает того, что пациенты переносили по ночам, я могла выглядеть, как сумасшедшая, какой они меня и считали, в этот момент. Я кричала, пока не охрипла, скрежетала зубами, надеясь побороть эту лакированную кожу на коже и помешать ему привязать меня. Моё тело металось, а каталка стонала и вопила от яростных движений. Ни одно слово не покинуло мои губы, только неразборчивое мычание и отрывистые звуки страха, наполненные отчаянием. Я была животным, сражающемся за свободу, и женщиной, борющейся за свою жизнь.
Схватив мою руку с такой силой, с которой, могу поклясться, кости могли бы из-за давления превратиться в обломок, Эмерсон ругнулся, удерживая меня на тонком матрасе каталки, и в то же время следя за тем, чтобы его тело было достаточно далеко от моего рта и ног, чтобы я не покалечила его. Лампы мигали над нами в такт моему бьющемуся сердцу. Моё лёгкие горели с каждым вынужденным вдохом.
– Не дёргайся, сумасшедшая ты сука!
Решив, что одной только физической силы недостаточно, чтобы сдерживать меня, Эмерсон полез в карман, чтобы достать шприц, наполненный прозрачным транквилизатором. Мои глаза широко распахнулись, и я приложила все силы, чтобы повернуть себя набок, воспользовавшись тем, что он освободил моё тело от своей хватки. Каталка накренилась, а металл завизжал, когда она рухнула на холодный линолеум, опрокинув меня на твёрдую поверхность и освободив от того, во что меня заключил Эмерсон.
Я вскочила на ноги с адреналином, струящемся по моим венам, игнорируя тупую боль в бедре, которое я ударила о безжалостный пол. Эмерсон зарычал, бросившись к каталке, чтобы добраться до меня, но я слишком быстро отреагировала, внезапно почувствовав себя озверевшей и дикой, что было необходимо, чтобы отстраниться от каждого инстинкта, повелевающего мной.
Устремившись по длинному коридору, мои босые ноги шлёпали по полу, а лёгкие горели от моих криков о помощи.
Там никого не было. Ни единой души, которая могла бы помочь или же засвидетельствовать то, что со мной происходило.
Ботинки Эмерсона стучали позади меня громкими и сердитыми шагами. С каждым шагом он становился всё ближе, его длинные ноги быстро преодолевали пространство между нами. Я свернула за угол в зону, которую не узнала, не заботясь о том, куда иду или что я буду делать, когда окажусь там.
Мне нужно было сбежать.
Я не позволю насиловать себя.
Мысль обрушилась на мою голову, осознание того, что я была здесь раньше. Едкий вкус страха заполнил мой рот, а моё тело сотрясалось сильной и болезненной дрожью. Но я продолжала двигаться, продолжала бежать по длинному, извилистому коридору, пока не оказалась в том месте, которое показалось мне
Свет снова мигнул, извещая меня о тупике, к которому я приближалась. Мои руки бросались на дверные ручки, обнаруживая, что каждая блокировала и пресекала мой дальнейший путь. Я повернулась, и теперь была загнана в угол оскалившимся мужчиной, чья улыбка говорила мне о том, что он расплатится со мной, разрушая меня и причиняя боль, за мою попытку сбежать.
Больше не гонясь за мной, он перешёл на спокойный шаг, удерживая в одной руке шприц, а вторую напряг и был готов схватить меня, если попытаюсь убежать от него. Я слышала стук своего сердца против моей грудной клетки, каждое мигание ламп надо мной отражали его шаги. С одной стороны, от меня была запертая дверь, а с другой куча инструментов и разное оборудование, используемое для ремонта разрушенных стен коридора.
У меня не было выбора, кроме как защитить себя. Бежать было некуда, не было и человека, кто смог бы услышать мои крики. Мои руки сомкнулись вокруг холодного металла тяжёлого гаечного ключа, и я подняла его, угрожая мужчине, который уверенно шёл ко мне.
Мигнула лампа.
Ботинки простучали по полу.
Моя голова закружилась от страха, ужаса...растерянности.
А затем появился ОН.
Он. Мужчина в капюшоне. Сначала мрачная фигура стояла в конце коридора, но потом рванула вперёд со скоростью, которую было невозможно отследить глазами.
Повсюду была кровь. Красные следы, отмеченные на полу, смазанные отпечатки ладоней вдоль окон, дверей и стен. Брызги, покрывавшие потолок и мою одежду. Крики и звуки хруста, падения шприца и мучительных всхлипов.
Я была окружена хаосом, моё сердце грозилось сломать кости и вырваться, разорвав грудную клетку.
А затем...
Я погрузилась во тьму.
Глава 16
«В любви всегда есть какое-то безумство, но в безумстве всегда есть благоразумие.»
— Фридрих Ницше
Четыре зелёных глаза смотрели на меня.
Карие глаза широко распахнулись.
Одну виноградину с кожицей заталкивали мне в рот.
Четыре головы уставились на меня, и я подскочила, когда моё зрение сфокусировалось.
— Ты в порядке?
Салли заговорила первой, протянув руку, чтобы убрать волосы с моего лица. Я пыталась пошевелиться, пыталась передвинуться из этого неудобного положения, но мои руки были закреплены вокруг тела, а ноги прикованы так, что не подвигать.
— Нет смысла двигаться, дорогуша. Ты в смирительной рубашке. Будь я тобой, перестала бы бороться с этим, — сочувственно посоветовала Мишель.
Вдали я услышала крики женщины. Я не понимала, что она говорит ввиду её несвязной и неразборчивой речи, но в её голосе, без сомнения, присутствовало гнетущее её страдание.
Все четыре лица отвернулись и нахмурились.
Джулианна вновь обратила внимание на меня, улыбаясь на голос кричащей женщины. Повернув свою голову к голосу, она предупредила,