Шрифт:
1
Колоссальный Стадион, гордо вознёсшийся до небес, готовили к грандиозному торжеству - выступлению Классика Литературы. По овальному полю, ограждённому от трибун железными решётками, тащились, натужено рыча, мощные тягачи, гружённые железобетонными плитами, блоками и поддонами с кирпичами.
В ожидании стояли краны и, подвывая, выдвигали стрелы. На краю поля, в водоёме с зелёною тиною, под прозрачным, как воздух, куполом плескалась дюжина шестиметровых рептилий, поглядывая с ненавистью на людей. И жабы в водоёме,
Подвезли в фургонах два десятка царей зверей, львов, и запустили в вольер, примыкающий к водоёму; цари, хлопая пастями, закружили по вольеру, и яростное царское рычание с гулким эхом катилось по трибунам в небо. Крокодилы, хитро щурясь и сверкая клыками, беззвучно рассмеялись львам, словно старым, хорошим знакомым.
Вода вдруг закипела и багрово вспенилась - это голодные крокодилы бросились на замечтавшегося собрата и разорвали его. Завистливо облизываясь, львы алчно глядели сквозь решётки вольера. Люди, готовившие Стадион к торжеству, замирали от страха и сладко ёжились в предвкушении выступления Классика.
Техника торопливо выезжала с поля. Всё было готово к торжественному приёму Классика Литературы: железобетонные плиты с кирпичами завезены, и голодное лютое зверьё только и ждёт, чтобы растерзать первого встречного.
Классик Литературы - был единственный признанный во всём мире как писатель и поэт. Другие же литераторы: одни спились, другие закололись; кого запугали, кому помогли уйти в мир иной, кто ушёл добровольно, кого отправили в дурдом, а некоторые и вправду сошли сума; прочие: кто писал в "стол", кто томился в безвестности, кто уехал - от себя, кто уехал - от всех, кто притаился до лучших времён, кто скурвился, кто опустился, обрюзг и стал рогат; а кто-то был побеждён соблазнами, а кому-то просто надоела беспокойная жизнь, послал её к чёрту и зажил "как все".
Храмы, Музеи с Великими Произведениями Искусства Прошлого стояли безлюдные, заброшенные и разрушались.
"К чему нужны Вера и Искусство?
– рассуждали люди.
– Только излишне усложнять жизнь, тревожить и волновать чувства, мысли. Зачем? Когда на свете всё давно ясно и жизнь превосходна: царит эра Всеобщей Пресыщенности и Праздности. Мы живёт беззаботно, за нас трудятся машины и роботы. Чего желать ещё более, когда наука уже открыла секрет вечной молодости и бессрочной жизни!"
Правда, непонятно было теперь: до каких пор будет длиться жизнь человека, через сколько тысячелетий, а может, и миллионов лет он начнёт стареть и умирать, - толком никто не знал. И как жить, как вести себя, куда путь держать - всё неясно кругом как в дремучем лесу. А некоторых граждан мучил вопрос: что делать все эти нескончаемые тысячи и миллионы лет жизни? Пить, есть, веселиться, жить в постоянной праздности? И дальше-то что? Сума сойдёшь, мозги набекрень съедут!
Миром правил Президент-бог.
Он далёкие годы назад, избранный Президентом планеты, назвал себя отцом и матерью всего человечества и добился сладкоречием и невиданным заигрыванием перед народом пожизненной власти и звания Президента-бога. И прельщённый народ, не успев и глазом моргнуть, оказался в таких тисках соблазнов, роскоши, распутства, - как тут устоять?
– что ничего не оставалось, как только в них утопать, пропадать...
Лишь этот единственный, уцелевший в искусстве Классик преобразился, стал неимоверно силён и, казалось, творил чудеса. Он приобрёл невероятную популярность в народе - почти такую же, как у самого Президента-бога.
После каждого, ежегодного выступления Классика на Стадионе, в народе с новой силой разгорался живейший интерес к его творчеству. Несколько десятков томов произведений Классика - в каждом томе по одному слову - разошлись по миру баснословными, миллиардными тиражами. Так, долго голодавшему, истощённому человеку, чтобы он не умер от переизбытка пищи, мудрый лекарь сначала даёт её по маленькой ложечке. Что и делал Классик - незамысловато, по чуть-чуть...
Его книги расхватывали, читали запоем и жаждали новых произведений, - тем более, понять Классика, даже безграмотным, было легко - словно сделать глоток свежего воздуха. И многие люди, приобщившись к чтению Классика, начинали приглядываться к жизни...
Последний его незаконченный роман вышел в свет в двух томах со словами: " Все люди..." А сегодня, видимо, станет известно интригующее продолжение - третье, заключительное слово романа, - если, правда, Классик останется жив. Народ всего мира видел: Президент-бог сильно рассержен возросшей популярностью и трудами Литератора, и поэтому Президент искренно желал ему - скорейшей тлетворной кончины.
Кто же был такой Классик? Разное говорили о нём в народе. Большинство населения планеты придерживалось мнения: он - потомственный фокусник и авантюрист. Но ходили упорные слухи (распускаемые агентами Президента), что Классик не столько аферист и мошенник, сколько ловко законспирированный чёрт.
Некоторые граждане умно, логично доказывали: он - пришелец с далёких звёзд, прилетел на разведку. А были такие, что настырно старались убедить всех: Классик - рехнувшийся ясновидец и пижон.
Также ходили слухи: Классик - странствующий робот-монах, проходящий секретное испытание по приказу Президента. Ещё утверждали люди серьёзные: Классик - посланец Бога, и прибыл он только затем, чтобы гордому Президенту-богу на место вправить мозги.
В общем, много чего говорили в народе о Классике.
Стадион, словно осаждённую крепость, обступали бесчисленные разноцветные палатки, от которых рябило в глазах. И между палатками, в бестолковой суете убивая время и изнемогая от зноя, копошились люди, прибывшие за день раньше до начала торжества, - ведь завтра, с утра, надо успеть захватить места на трибунах.
Вечерело, воздух сгущался, темнел. Подуло долгожданной прохладой, внезапно налетел шквалистый ветер и, мрачно озаряясь вспышками молний, набежали с грохотом страшным лохматые чёрные тучи, и обрушился ливень, вонзаясь в землю водяными стрелами.
Утреннее небо нежно розовело лёгкими, как крылья бабочки, тучками, и освежённая равнина густо дымила молочными туманами. И вот туманы растаяли, палатки были убраны, и разноцветное безбрежное человеческое море, колыхаясь в жёлтом блеске солнца, могуче ровно гудело - завопи во всю мочь и себя не услышишь.
Грозными цепями Стадион окружала полиция, вооружённая до зубов и доблестно бряцающая доспехами. Закипев гневом, валы народа покатились на цепи, и полицейские, опустив забрала, закрывшись щитами, бесстрашно отражали разъярённую стихию.