Шрифт:
Есть не мало ярких примеров в истории человечества, когда выдающиеся открытия совершались чудным образом.
И вот таким чудным образом совершил своё выдающееся открытие известный учёный, профессор Пётр Игнатьевич Синельников.
Было славное субботнее утро, день выходной. А впереди предстоял ещё один славный выходной - воскресенье. Пётр Игнатьевич со своею женою Зоей Леонидовной, - оба они были, под стать друг другу, круглолицые, полные и добродушные, - в хорошем настроении завтракали на уютной кухне овсяной кашей и вели неторопливые
Приоткрытое окно неожиданно распахнулось шире, и овеял их ласковый отеческий ветерок.
Вдруг привычный ход завтрака нарушился: профессор, скрежетнув зубами крепко, ойкнул.
Зоя Леонидовна остановилась на муже вопрошающим взглядом.
Ощупав языком зубы и убедившись, что они целы, Пётр Игнатьевич проворчал:
– Чуть зубы не сломал.
Он вынул изо рта нечто инородное, пухлое, по форме напоминающее куриное яйцо, только крохотное, ростом с овсяное зёрнышко. А под твёрдой, гладкой и прозрачной, как стекло, оболочкой этого нечто была чернота, а если хорошо приглядеться, то в черноте можно было заметить проблески микроскопических огоньков.
Пётр Игнатьевич поднял брови и покрутил странную находку в пальцах, разглядывая.
Жена полюбопытствовала:
– Что там?
– Непонятно, - ответил он.
– Бусинка, что ли.
– Дай, Петя, взгляну.
Она двумя пальцами взяла с ладони мужа так называемую бусинку и поднесла её к глазам.
– И правда, - подтвердила она, - похоже на бусинку, только дырочки нету.
– Может бриллиант, - пошутил Пётр Игнатьевич.
Зоя Леонидовна взглянула на своё кольцо с бриллиантом на пальце и произнесла величаво:
– Бриллиант - это я у тебя.
– Я в этом, золотце, никогда не сомневался, - улыбнулся профессор.
– Ещё бы ты засомневался, - с напускной строгостью заявила жена.
– Не могу понять, - сказал он, - гул какой-то странный в воздухе. Что за гул? Слышишь?
– Ничего не слышу.
– Ты прислушайся.
Зоя Леонидовна прислушалась, и даже глаза вверх, ко лбу, подкатила, словно пыталась увидеть этот гул.
– Слышу, чуть. Вероятно, далеко в небе самолёт. А ещё у нас бывает, что вентиляция в ванной так печально поёт.
– Фёдор Иванович, наверное
– Кто?
– Шаляпин. Странно всё же, - он задумчиво глядел на бусинку, которая вызывала в нём тревожное любопытство, - странно...
Встал, чувствуя тепло бусинки, зажатой в правой руке, в левой - держал чашку чая с лимоном.
– Спасибо, - сказал он.
– А бутерброд?
– Не хочу. Пойду, немного посижу над докладом.
Пётр Игнатьевич пошёл в кабинет.
Там, усевшись за письменный стол, прихлебнул с удовольствием чай с плавающей на поверхности золотистой долькой, ещё раз задумчиво взглянув на бусинку, пожал удивлённо мокрыми губами и положил её на подставку с ручками и карандашами. Перед ним лежала синяя папка с докладом, открыл её.
Но опять этот тихий, монотонный гул, который, как ему показалось, стал немного громче. Гул сбивал с мыслей, беспокоил.
"Что же такое, - подумал профессор.
– Нет, так невозможно. Надо с гулом разобраться." А взгляд его всё притягивала бусинка, своею загадочной чернотою с микроскопическими огоньками, как бы мерцающими.
Пётр Игнатьевич был уверен, что гул не уличный, а происходил в доме, но всё же на всякий случай вышел на балкон. Так и есть, на улице не слыхать. Обошёл все комнаты в доме и спустился в гараж - гула нигде не услышал. Постоял задумчиво, хмуря высокий лоб, а мысли всё возвращались к бусинке.
"Это она!" - вдруг уверенно решил он и быстрыми шагами направился в кабинет.
Вошёл и прислушался - гудит в воздухе. Взял с подставки бусинку и поднёс её к уху. Он не смог ясно уловить, что источник гула именно бусинка. Но всё же, всё же... С нею ушёл в дальнюю комнату. Есть! Гудит! И подумал: "Я на верном пути. Но на каком верном пути?"
– Что же ты в себе таишь?
– сказал профессор бусинке, входя в кабинет.
Взял с полки лупу и через неё разглядывал. Всё думал, думал, соображал.
Сходил в ванную, проверить, как в темноте бусинка смотрится: огоньки не гасли в ней - наоборот, виднелись ярче. Значит источник света внутри. Очень даже интересно, что за штуковина такая хитрая.
Принял решение - прямо сейчас ехать в институт.
Предупредил жену:
– Золотце, я ненадолго в институт. Скоро буду.
Она открыла рот:
– Петя, мы же...
– Я скоро, скоро, - перебил профессор тоном не терпящим возражений и шустро скрылся в своём кабинете.
Вытряс скрепки из коробочки, положил в неё бусинку и спустился в гараж. Сел в легковушку свою и поехал.
Через пятнадцать минут был в институте, в лаборатории. Включив микроскоп, бусинку пинцетом положил под линзы, настроил резкость... И ахнул, отпрянул от микроскопа и опять к окулярам глазами жадно. Минут десять безотрывно глядел и всё бормотал шёпотом:
– Не понимаю, как это сделано... Невероятно, невероятно...
– И уговаривал себя: - Спокойно, спокойно, Пётр Игнатьевич...
Перед ним была бездна сверкающих звёзд, как если бы он смотрел не в микроскоп, а в телескоп на ночное небо. В разных сторонах летели огненные хвостатые кометы. Недалеко, казалось только руку протяни и достанешь, светился большой зеленовато-жёлтый шар, и на его поверхности бледнели бесформенные пятна.
– Как это сделано? Кто так сумел? Невероятно!
– он пристукнул ладонью по столу от переполнявшего его изумления.
– Спокойно, спокойно пожалуйста, без лишних эмоций, а то может так и кондрашка хватить.
Пётр Игнатьевич перенёс изображение бусинки с микроскопа на большой прямоугольный экран, который находился на стене, и запылал экран звёздами!
Он заметил как нечто тёмно-серое, размером с грецкий орех, приближалось оттуда из глубины быстро и росло в размерах. А через несколько минут, всё разрастаясь, "грецкий орех" превратился в огромную угловатую глыбу, похожую на астероид. И глыба, занимая треть экрана, уж очень по-настоящему неслась мощно и грозно прямо на профессора. Он широко открытыми глазами, заворожённо смотрел на неё. И обдала холодком дурацкая мысль: "А вдруг, в самом деле, выскочит". Профессор невольно телом подался немного назад, и всё продолжал неподвижно смотреть на глыбу, пока та благополучно не исчезла за верхний кромкой экрана.