Вселенная на ладони
Шрифт:
Он покачал головой и усмехнулся.
– Но как это сделано? Как это сделано?
Вскочил со стула, быстрыми шагами взволнованно прошёлся по лаборатории, думая: "Как быть? Что делать?"
В приоткрытую дверь раздался стук и шершавый голос вежливо спросил:
– Можно?
– Да-да, входите, - ответил профессор, оборачиваясь.
Вошёл доцент Огнев, Геннадий Вадимович. На его загорелом лице, с острыми чёрными глазами и с острым носом,
– Добрый день, Пётр Игнатьевич, - сказал он.
– Да-да, добрый день, Геннадий Вадимович, проходите пожалуйста.
– Со мной такой казус: зажигалку дома оставил. Раскурить трубку нечем. Сегодня выходной, да лето, да пора отпусков, и проблематично найти огонёк. Может, Пётр Игнатьевич, найдутся зажигалка или спички?
– Спички, спички... Посмотрю, где-то, по-моему, лежали в столе.
Профессор открыл стол, порылся в ящиках, нашёл коробок спичек и протянул его:
– Возьмите пожалуйста.
– Благодарен вам, Пётр Игнатьевич. Вы меня спасли.
– Не стоит благодарностей.
Профессор взглянул на доцента, решая: стоит сказать о бусинке, или нет. Сомнение брало, потому что знал о его вздорном характере.
Доцент слыл за человека неординарного, с оригинальным мышлением. Себя он, бывало, называл при коллегах то ли шутливо, то ли всерьёз: "гением случая", назовёт так и усмехнётся. В душе же Геннадий Вадимович был конечно уверен, что этот "гениальный случай" когда-нибудь с ним обязательно повстречается, и тогда он его ни за что от себя не отпустит, умрёт, но не отпустит.
Профессор всё же решился и сказал:
– Приглашаю, Геннадий Вадимович, вас взглянуть на одну занимательную вещицу. Очень презанимательная вещица. Присаживайтесь вот на этот стул. Прошу внимание на экран.
Сидели молча и смотрели на великолепный сверкающий космос. Геннадий Вадимович иногда оборачивался на профессора.
Сбоку экрана показался чёрный рой маленьких пятен.
Пётр Игнатьевич показал на них пальцем и сказал воодушевлённо:
– Смотрите!
– Вижу, астероиды, - пожал плечами Геннадий Вадимович.
– Посмотришь вот так на это чудо и хочется воскликнуть торжественно: бездна красоты и тайн!
– Безусловно.
– Теперь вы поймёте меня, что я чувствовал, когда взглянул в микроскоп, на бусинку, и увидел всё то, что видите сейчас вы.
Спокойствие как ветром сдуло с лица Геннадия Вадимовича. Он, с приоткрытым ртом, продолжительно и с некоторым недоумением поглядел на профессора.
– Погодите, погодите...
– сказал, наконец, доцент.
– Вы хотите сказать, что на экран проецируется с микроскопа?
– И насторожился он, как гончая, почуявший след.
– Вы меня правильно поняли.
– Значит, сейчас, следуя логике, вы мне предложите взглянуть в микроскоп, удостовериться, что там действительно так?
– Для этого я вас и пригласил. Услышать ваше мнение.
– Вы меня заинтриговали в высшей степени, - сказал громко Геннадий Вадимович, вставая.
В волнении взъерошив по привычке на голове свои тёмные волосы, он уселся за микроскоп, приник к окулярам - и тут же оторвался от них и, меняясь в лице, взглянул назад на экран, затем - на профессора и опять приник к окулярам, долго смотрел безотрывно, иногда восклицая: "Грандиозно! Бесподобно!"
Поднял взбудораженное лицо с горящими глазами:
– Грандиозно! Бесподобно! Пётр Игнатьевич, разрешите, я возьму её в руки?
– Ну конечно, Геннадий Вадимович.
– Кто вам дал такое бесценное сокровище, как оно очутилось в ваших руках, если не секрет?
– Не поверите, во время завтрака, в овсяной каше. Об неё чуть зубы не поломал.
– А я вот с детства терпеть не могу овсяную кашу. Видать, зря.
– Подрагивающим пинцетом Геннадий Вадимович достал из-под объектива микроскопа бусинку и, положив её себе на ладонь, сказал: - Гляди-ка, с первого взгляда - ничего особенного. Обыкновенная яйцевидная чёрная бусинка, - поглаживал он указательным пальцем осторожно и ласково бусинку.
– Вы понимаете, Пётр Игнатьевич, что вы теперь натворили в науке?
– А что я натворил? Мне просто повезло: наткнулся случайно. На моём месте мог оказаться любой. Но ничего особенного, считаю я, не произошло. Просто очень искусная вещица. Только не могу себе представить, как это сделано.
– Не согласен категорично. Тут двух мнений быть не должно. Самоочевидно, перед нами самое гениальное открытие всех времён - микровселенная!
– Чтобы это ни было, нужно тщательное исследование. Вы прислушайтесь к ней, она гудит. Гудит, слышите?
Доцент поднёс бусинку к уху и воскликнул восхищённо:
– Она песню поёт! Она нам что-то хочет сказать!
– Бережно он поместил бусинку обратно под объектив.
– Ну и заварили же вы кашу для научного мира - век не расхлебают!
– торжествующе он потёр сухими ладонями.
– Завидую вам в этом случаю, я в восторге! Глядите, - вдруг ошалело и тихо произнёс он, - корабль летит.
Пётр Игнатьевич увеличил изображение на экране. Длинный, цилиндрической формы остроносый звездолёт, с выбивающимся сзади из сопла красно-синим пламенем, проплыл вдоль экрана плавно.
Они, поражённые, некоторое время глядели молчаливо то друг на друг, то на опустевший экран, где только что был звездолёт.
Тишину нарушил доцент, закричал, как очнувшись, по-сумасшедшему:
– Вы видели, вы видели! Я видел, в окне торчало лицо живого существа!
Профессор в ответ смущённо молчал, он не то что лица не заметил, но и самого окна-то не углядел. Да и подозревал, не было ни окна, ни живого существа, а всё это, возможно, причудилось Геннадию Вадимовичу в восторге чувств.