Сумеречная роза
Шрифт:
Побледнев и растерянно дернув поводья так, что кобыла нервно затанцевала, она воскликнула:
– Они бы не посмели!
Он взялся за поводья ее лошади и остановил ее, мрачно спросив:
– И почему же они бы не посмели?
Она уже хотела объяснить, что один или два из них знали ее брата, но вовремя опомнилась и после длинной неловкой паузы отозвалась неуверенно:
– Они бы не посмели, вот и все.
– Только лжец или глупец утверждал бы такое, – отчеканил он. – Я не знаю, кто вы, но последний раз предупреждаю, что вам лучше подчиняться моим приказам. Меня волнует только ваша безопасность, ничего более, но пока я ответствен за вас, вы должны делать то, что я прошу, или будете страдать от последствий. Где ваш хлыст?
Она прикусила губу от такого хода его мыслей, но ответила достаточно спокойно:
– Злодей выхватил его, когда я попыталась его ударить.
Выражение его лица смягчилось.
– Понятно. Значит, я ошибся, поверив, что вы не сопротивлялись. И все же, девочка, в следующий раз делайте, как я говорю, для вашей же безопасности. Если вы будете упорствовать, у меня не останется выбора, как только приказать связать вам руки и приставить к вам солдата, который будет вести вашу лошадь и при новой атаке немедленно доставит вас в безопасное место.
Вместо того чтобы напугать, высказанная угроза помогла успокоиться. Она знала, что он не осуществит ее. Ни один мужчина не станет так обращаться с дамой. Она улыбнулась и взглянула на него из-под густых ресниц.
– Я была рада увидеть Гуртфана Гауэра и его людей. – Она попыталась повторить произношение Йена, но, видимо, безуспешно, потому что сэр Николас был явно сбит с толку, и добавила: – Тот, кого вы зовете Хью. Разве Гуртфан Гауэр не его настоящее имя?
Его глаза зажглись весельем.
– У валлийцев нет фамилий в том виде, как вы, англичане, понимаете их. По легенде Гауэр Гуртфан – это сильный, высокий человек, великан. В Брекнокшире, откуда мы родом, и в окрестностях Гламоргана рассказывают сказки о великане по имени Гурдфангаур. Люди стали называть так нашего Хью из-за его роста. Но мы с вами сейчас говорим не о нем, мадам, а о вас.
– Разве нам не пора ехать? – с невинным видом поинтересовалась она. – Вы так часто говорили, что нам нельзя задерживаться и надо продвигаться как можно быстрее.
– Прежде чем мы поедем, вы должны дать мне слово чести, что не будете больше игнорировать мои приказы, леди Элис.
– Слово чести, сэр? Разве валлийцы верят… – Она прервалась, поняв, что он может исказить ее слова, если услышит такой вопрос. Еще раз улыбнувшись, она продолжала: – Вы и правда поверили бы моему слову, сэр?
– А я могу ему доверять?
Она кивнула, теперь серьезно глядя ему прямо в глаза.
– Если я даю слово, вы можете ему доверять. Я знаю, что от женщин не требуют такого высокого стандарта, какого ждут от рыцарей, но…
– В теперешние времена, mi geneth, даже от рыцарей нельзя ожидать подобного.
– О таких вещах нельзя говорить пренебрежительно, сэр!
– Я не говорю пренебрежительно, мадам, но я говорю правду. Мир меняется, и манеры и мораль меняются вместе с ним. Нельзя сказать, правильны ли такие перемены, но они происходят, и Господь не препятствует им. Когда-то слову рыцаря действительно доверяли, но ваш Ричард обнаружил, к своему несчастью, что больше нельзя доверять. Гарри Тюдор использует перемены для своей пользы. Нет сомнения, когда выгодно, Ричард делал то же самое.
– Неправда! Ричард – благородный рыцарь!
– Настолько благородный, что никто не может сказать, что стало с племянником, который вместо него по праву должен был занимать трон, и с его младшим братом. В действительности люди настолько уверены в их судьбе, что даже не задают вопросов.
Элис промолчала.
– Что же, – провокационно заметил он, когда она не ответила, – вам нечего сказать, мадам?
Элис нашла бы, что сказать, и еще больше – что утаить. Но разговор коснулся слишком опасной темы, чтобы изощряться в остроумии. Она слишком много знала, а точнее, располагала только одними подозрениями, но открыть их ему она не могла. Ее мысли беспорядочно работали, и внезапно, в первый раз после своей болезни, она вспомнила, что в Вулвестоне могли прятаться люди, и подумала, не было ли их среди недавних нападавших.
Он наблюдал за ней. Она прикусила губу, снова глядя на него из-под ресниц, стараясь разгадать выражение его лица. Разумеется, в случае опасности она всегда может завоевать его расположение, использовав свою женскую тактику, которая исправно служила ей и с мужчинами рода Плантагенетов, и с другими. Она скромно опустила глаза:
– Я не понимаю, что вы хотите сказать, сэр, но вы не должны говорить плохо о Ричарде. Вы, без сомнения, мудрый человек, сильный и смелый как лев…
– Меня не задобрит ваша женская болтовня, – оборвал он ее с внезапной суровостью. – Даже девица с волосами как вороново крыло и угольно-черными глазами не обманет меня столь откровенным притворством. Вы узнаете, что я так легко не отступаю от своих намерений. А теперь мне нужно ваше слово.
– Я думала, вам нравятся мои волосы, – поменяла она тему разговора. – Вы как-то говорили мне, что они похожи на расплавленное золото и красивее, чем у Элизабет.
Его суровый взгляд не изменился.
– Должен ли я позвать Йена, леди Элис, и приказать ему принести веревки?
Поверив, что он так и сделает, она наконец пообещала:
– Я буду подчиняться вам, сэр, пока мы не достигнем Лондона.
Он кивнул, ничего не говоря, и дальше они ехали в молчании.
Без разговора, который отвлекал ее, Элис пришлось бороться с мыслями о Джонет, которая, несомненно, уже умерла. Сохранять спокойный вид стало невыносимо тяжело, и скоро она поняла, что еще не совсем поправилась после болезни. Когда наконец-то рассеялся туман, сэр Николас ускорил движение кавалькады. Разговоры во время такого движения прекратились. Внимание Мериона целиком сконцентрировалось на дороге, однако он не забывал наблюдать и за ней. Полная решимости не показывать ему свою нарастающую усталость, Элис старалась прямо держаться в седле. Но вот он дал знак солдатам замедлить ход и встать на отдых. Радости ее не было предела. К тому времени девушка едва держалась в седле.
Немного передохнув, кавалькада отправилась дальше. Размышления помогали Элис не заснуть на ходу, но она не хотела думать ни о Джонет, ни о предпочтениях сэра Николаса к блондинкам или брюнеткам, ни об унижении, которое она испытает, если свалится на землю. Она заставила себя думать о Лондоне. Элизабет приедет туда раньше ее. И если Тюдор сдержит клятву, данную два года назад, скоро она будет королевой Англии. Вспомнив намеки сэра Николаса на вероятную судьбу ее братьев, Элис вдруг осознала, что Элизабет ни слова не говорила о них в Шерифф-Хаттоне. Она предпочитала говорить только о себе самой, но, насколько Элис могла припомнить, вообще никто никогда не упоминал двух юных принцев.