Сумерки человечества
Шрифт:
Я же, воспользовавшись тем, что из-за этого никто на меня не обращает должного внимания, быстро проверил трофейный пистолет. В обойме еще оставалось четыре патрона, а когда передернул затвор, то из ствола выскочил еще один, который так же быстро загнал обратно в магазин. Со щелчком вставив его обратно в оружие, передернул оружие и поставил на предохранитель. Никакой кобуры у меня не было, но пока можно было и в руках подержать. Хуже от этого точно не станет.
Когда нашел в себе достаточно сил для того, чтобы подойти к избиваемому, дело уже было законченною. Бригадир превратился в один кусок отбивной, в котором уже было даже трудно разглядеть отдельные черты. Ему успели даже череп проломить, из-за
– Молодец, парень, - похлопал меня по плечу тот самый каратель, что заговорил со мной первым, - без тебя эта гнида еще пожила бы, может, даже кого из нормальных пацанов тяпнуть успела или даже подстрелить.
Я невзначай опустил взгляд на его ботинки, измазанные кровью, после этого стало противно даже просто с ним разговаривать. К виду крови уже успел привыкнуть, а вот к отношению других людей к убийству себе подобных так и не смог. Хотел просто обезоружить бригадира, не дать ему выстрелить в меня, но не убивать, тем более, так жестоко. Он и сам бы умер в течение часа. Может, выстрелил бы, но только в голову. Один единственный выстрел, не больше и не меньше. Ровно столько, сколько требуется, чтобы не дать человеку превратится в тупую и злобную тварь, непонятно кем и не понятно для чего оживленную. А вот так, только из-за того, что этот человек тебе не нравится… Такого я ни понять, ни принять не мог.
Каратель по-другому понял выражение отвращения на моем лице, приняв это на счет изуродованного тела. Усмехнувшись, потрепал меня по плечу, как маленького.
– Нормально все, не ссы, - сказал он, пнув ногой труп, - к крови тоже привыкать надо, даже к такой. Иные люди похуже всякого мертвяка будут.
Нутро у них такое.
– Это уж точно, - согласился я, пристально глядя на карателя. Тот, не до конца поняв, к кому именно относилось мое последнее высказывание, усмехнулся еще шире.
– Эй, Михалыч, а чего с пузырем делать будем? – спросил другой каратель, подходя к говорившему со мной, - наш водолаз ему пулю вписал как раз в дыхалку. Не вытянет пацан, как пить дать.
– Какой водолаз? – не понял я, развернувшись к лежавшему на полу раненному, тихо стонавшему и зажимавшему обеими руками сильно кровоточащую на груди рану. Кровь толчками вытекала между пальцев, заливая грязный камуфляж.
– Да тот самый, кого мы сейчас оприходовали, - бросил между делом
Михалыч, даже не поворачиваясь на мне, - ты, видать, даже не новичок, а так, седьмая вода на киселе, - усмехнувшись еще раз, он все же соизволил на меня посмотреть, - В тюрьме хоть раз сидел?
– Нет, - честно признался я, решив, что не стоит играться с подобными вещами. Вот поймают на какой-нибудь мелочи, а потом отделают как бригадира. Лучше сразу рассказать все, как на самом деле, - Даже близко не подходил.
– Ну ты даешь, - Михалыч удивился то ли всерьез, то ли издевался, - да как же ты вообще сюда попал? Ну, хоть нормальных людей знал? Или хоть представляешь, чем нормальный человек от обычного чмошника отличается?
Я неопределенно пожал плечами, что при желании можно было принять и за отрицание, и за согласие. Михалыча все же такой ответ устроил, но моя оценочная планка в его глазах все же резко упала, повиснув где-то чуть выше нуля.
– Водолаз, - он снова кивнул на лежащий у нас за спинами труп бригадира, - это не человек, а так, дрянь какая-то, которую никто и признавать не хочет. Его разве только нырять заставляют, когда сильно скучно становится. Понимаешь, куда нырять? Ведь в камере водоемов не то, чтобы очень много.
Я шумно втянул в себя спертый воздух и выпустил обратно. Куда именно могут заставить нырнуть, долго гадать не приходилось. Больше всего меня при этом
– Слушай, пацан, - снова обратился ко мне Михалыч, до того молча смотревший на мучения раненного, - ты хоть немного во всех этих разных докторских штучках разбираешься? А то я разве что шырнуться могу без посторонней помощи.
– Немного, - мои познания в области медицины были более чем скромными, но оказывать первую помощь я умел, даже достаточно неплохо. Когда мы проходили в институте очередной предмет, протяженностью в семестр, даже названия так и не сумел толком запомнить, в котором нам рассказывали какую-то ахинею про клизмы и перевязки. Зачем дипломированному историку уметь делать клизмы по принципу сообщающихся сосудов, я так и не смог понять, но зато нам неожиданно нагрянула другая головная боль. Именно в это время к нам нагрянула какая-то проверка из Москвы, с требованием показать, как население готово к чрезвычайным ситуациям, которые в наш опасный двадцатый век могут возникнуть даже на пустом месте.
Естественно, мой курс, как раз учивший столь подходящий предмет, организованно двинули на обучение в отряд санитарной дружины, которая, в теории, существовала в кардиологическом центре города, а на практике его собрали из студентов буквально в течение двух недель. Рассказывали не меньший бред, но и на практике заставили многое попробовать, особенно такие вещи как перевязки и искусственное дыхание. Я все это хватал с интересом и смутным ожиданием, что когда-нибудь мне это может пригодиться. Тогда, конечно, мы парадным бредом, заключенным в вытаскивании якобы раненных из якобы разбитого рейсового автобуса, сумевшего каким-то чудом самостоятельно добраться до дверей больницы, порадовали толстого кривоного дядьку, с невероятно важным видом наблюдавшего за всем этим. Только больше на практике применить полученные навыки мне не удавалось. Не хватало ни сил, ни времени.
Поэтому я и сейчас не очень рассчитывал на то, что у меня хоть что-то получится, даже если здесь окажутся необходимые инструменты и медикаменты.
– Ну давай, пробуй, - разрешил мне Михалыч, ленивым жестом подтолкнув к раненному, - может, в самом деле, хоть что-то выйдет.
Даже с первого взгляда было ясно, что даже опытный врач не смог бы здесь ничего сделать. Здесь нужна была реанимация и срочная операция. Пуля сломала ребро и вошла в грудь немного ниже сердца, пробив легкое. Если прислушаться, можно было даже услышать едва заметный свист, вырывавшийся из раны вместе с каждым вздохом обреченного. Кровь продолжала течь, но, как я предположил, не только наружу, но и в легкое, обещая жуткую смерть, заключенную в том, чтобы захлебнуться собственной кровью.
– Я не могу ничего поделать, - честно признался, разведя руки в стороны, - даже с практической точки зрения, все, что могу сделать, так это просто истратить бинты на перевязку, которая все равно не остановит кровь. Здесь только больница и профессиональные врачи могут помочь.
– Ладно, - пожал плечами Михалыч и, не меняя выражения лица, выстрелил раненному в голову. Пуля просвистела в паре сантиметров от моего уха, прежде чем пробила карателю лоб. Я так и подскочил, когда услышал злобный свист кусочка свинца, просвистевшего мимо меня в такой опасной близости.