Сумрачная планета
Шрифт:
Люк мог бы с помощью Силы поднять флаер и добраться на нем до руин у подножия каньона. Йода мог бы перенести себя куда угодно или построить себе роскошный каменный дворец вместо грязной лачуги в болотах Дагоба. Бен Кеноби мог бы править небольшой планетой.
Войны не делают никого великим, говорил учитель со сморщенным мудрым личиком.
Как не делает и способность перенести груду металла туда, куда можно просто дойти пешком.
Люк забрал из флаера фляжку, проверил лазерный меч на поясе и бластер, нашедшийся под сиденьем вместе с биноклем, и двинулся пешком вдоль каньона.
Семь столетий спустя мало что осталось от колонии-тюрьмы гриссматов. Она находилась над подземным водяным пластом, и, очевидно, со временем
Люк ощутил человеческое присутствие за несколько мгновений до того, как его тренированный взгляд заметил тусклый металл другого флаера, укрытого в тени разрушенного здания. Он окружил себя отвлекающей внимание аурой, о которой говорил Иода и позднее Каллиста, вспоминая свое собственное обучение; несомненно, это было то самое средство, с помощью которого старый Бен ходил по Звезде Смерти, не замечаемый элитными войсками Империи.
Хозяин флаера сидел в тени балькрабиана, укрывшись от ветра, рядом с давно развалившейся насосной станцией, —из которой по растрескавшемуся покрытию дорожки текли тонкие струйки воды, собираясь в небольшие лужицы. Совсем молодой, лет на шесть или семь младше Люка, среднего роста; кореллианин или алдераанец, судя по каштановым волосам. Он напоминал любого из десятков молодых фермеров, каких Люк знал на Татуине: тех, что пытались выжить на негостеприимной планете. Его комбинезон, хотя и был сделан из дюранекса, материала из самых прочных, был весь потрепан и в заплатах, под стать поношенным кожаному поясу и ранцу. Он быстро поднял взгляд, когда Люк преднамеренно провел подошвой ботинка по обломкам древнего пермакрета. Рука парня метнулась к длинному примитивному дробовому ружью, лежавшему рядом, но что-то, похоже, убедило его, что опасаться нечего. Он снова положил оружие на землю и, улыбнувшись, поднял руку.
— Откуда ты свалился, братишка? Только не говори мне, что был на той сбитой «бритве».
Люк простодушно улыбнулся в ответ.
— Я только хотел бы знать имя того парня, который утверждал, что «бритва» слишком мала для того, чтобы попасть под их огонь, вот и все. Оуэн Ларс, — представился он, протягивая руку.
Парень встал.
— Арвид Скраф, — они обменялись рукопожатием, и Скраф мельком взглянул в сторону «бритвы». — У тебя он что, был переделан в грузовик? Ты пытался попасть в Хвег Шуль? Обычно корабль размером с «бритву» может проскочить мимо автоматов. Контрабандисты их иногда используют, но я слышал, что они ненадежны. Вероятно, когда датчики тебя обнаружили, теранцы были на самой базе. Они могут отключить автоматику и стрелять сами, если захотят.
Люк присел возле воды и наполнил наполовину опустевшую фляжку. Терпкий, сухой и прохладный воздух вызывал у него странное ощущение, что он вернулся домой.
— Мне просто везет. Как-то раз я купил полящика глиттерстима за двадцать пять сотен кредиток, вот только тот парень, что мне его продал, забыл сказать, что товар краденый и в нем лежат «жучки». Я едва успел покинуть атмосферу, как меня окружили четырнадцать таможенных катеров, словно мухи спелый плод.
На самом деле с ним ничего подобного не случалось, но такая история на самом деле произошла с Хэном, и она могла помочь ему завоевать доверие собеседника. Более того, травя байку, он получал еще несколько мгновений, чтобы лучше оценить Арвида Скрафа.
— Я слышал, что теранцы — дикари; по крайней мере те, что пытались наделать во мне дырок, явно на них походили. Видимо, дело в массе корабля. Она из-за груза стала больше. Теранцы умеют управлять орудийными башнями?
— Ты их недооцениваешь, — Скраф достал свою фляжку. Капли воды упали на его запыленные оранжевые рукава и на грудь комбинезона. — Откуда ты прилетел? Теранцы, думаю, уже закончили свои дела. Я помогу тебе отбуксировать то, что осталось, в Красное ущелье. Сможешь получить хоть какие-то деньги.
Подобного рода экономику Люк знал еще в детстве, на Татуине. Пустынная планета, условия на которой были весьма суровы, вела своего рода открытую торговлю через Мос Айсли. На планете, где практически отсутствовали природные ресурсы и был крайне ограничен доступ к ввозимым товарам, подобное количество металла и микросхем могло сделать его богачом.
— И все-таки кто они такие? — спросил он, устраиваясь на грубой деревянной скамейке, служившей сиденьем в флаере Арвида Скрафа. Ну и флаер… разваливающийся «аратек» 74-зет, которым бы побрезговали даже йавы. Антигравитационные поплавки по правому борту находились так низко, что палуба сильно кренилась, и Арвид соорудил из досок вторую палубу, стоявшую на деревянных опорах. Снизу была приделана втягивающаяся нога с колесом, которое удерживало все сооружение, если оно было чересчур нагружено. В результате флаер походил на уродливый гриб, балансировавший на ножке, почти не касавшейся земли.
— Ты не смотри, как он выглядит, главное — чтобы летал, — сказал Арвид с некоторой ревнивой гордостью за свою машину, уловив во взгляде Люка сомнение. Когда Люк сел на скамью, Арвиду пришлось передвинуть балласт — мешок с камнями, — чтобы компенсировать его вес.
Флаер действительно вполне был в состоянии летать. Как и «Тысячелетний Сокол», он был способен на большее, чем могло бы показаться на первый взгляд.
— Кто, теранцы? — сказал наконец Арвид, отвечая на его вопрос. — Здесь есть их небольшие поселения, возле каньонов или в пещерах — везде, где можно найти ручей или работающий старый насос. Но большинство из них просто приходят с ферм. Половина Старожилов какое-то время были теранцами. Подростки уходят из поселений и путешествуют вместе с бандами два-три сезона. Они нюхают дым, слушают голоса, видят сны, встречают людей, которых, думаю, не встретили бы, если бы оставались дома. Потом возвращаются, женятся, заводят своих собственных детей. Иногда они снова уходят, но большинству, похоже, хватает одного раза.
Он пожал плечами, склонившись над рычагами, словно над загривком банты; глаза его постоянно перебегали от исцарапанных песком приборов к неровностям земли, пока «аратек» с трудом пробирался среди светящихся кристаллических скал туда, где Люк оставил свой ИксП-38а.
— Вот почему у нас невозможен прогресс, — продолжал Арвид Скраф. — Их Слухачи говорят им, что все, что приходит извне или уходит вовне, есть зло, внушают им это во сне под дымком. И это становится частью их снов на всю жизнь. Им настолько вбивают это в голову, что их невозможно заставить думать иначе. Они не могут понять, каким мог бы стать этот мир, если бы мы могли вести хоть какую-то торговлю. «Нам это не нужно», — говорят они; их можно убеждать до одурения, но они лишь смотрят на тебя и говорят: «Нам это не нужно». Нам. Словно они знают, что думают все остальные Старожилы. Прямо удивительно.
Он покачал головой. Его большие руки, лежавшие на рычагах, были покрыты мозолями и пятнами смазки, так же как когда-то руки Люка, в те далекие дни, когда он пытался выжить на планете, не приспособленной для того, чтобы поддерживать человеческую жизнь.
Вдвоем они собрали в кучу все, что осталось от ИксП-38а, и привязали снизу к «аратеку». Люк прекрасно понимал, зачем это делается — в мире, где не было ни металла, ни древесины, ни импортных материалов, даже ржавое ведро оказывалось настоящим сокровищем.