Сумрак в конце туннеля
Шрифт:
Раздались отрывистые смешки.
— До ближайшего населенного пункта далеко? — спросил отца Арсения Олег.
— Несколько километров, — ответил священник, — деревня Семеновка. Но там сейчас лютует Баранин, наместник Божественного Со…
— Разберемся, — тихо, но властно прервал речь священника Избавитель и, не глядя на своих спутников, махнул рукой в сторону деревни. — Идем, нам нужно пополнить провизию…
Кухулин и его товарищи входили в пределы Новомирья, а вслед за ними в этот край спешило кроваво-красное солнце, которому суждено будет рассеять зловещую ночь, опутавшую тягучим туманом тьмы истерзанную многочисленными бедами страну Десяти Деревень.
II. Tu mano gloriosa y fuerte…
Ленора не сомневалась, что будет именно так. Ну какой там еще великий и ужасный наместник Семеновки мог остановить Кухулина?
Деревня была окружена
В Семеновке обитало около шестисот жителей, и это, к слову сказать, было не так уж и мало. Ленора, пройдя многие и многие сотни километров в группе Кухулина, видела уйму заброшенных селений и погибших городов. Попадались им на пути и жилые деревушки в двадцать, пятьдесят, ну, в крайнем случае, в сто жителей. Каково же было удивление девушки, когда она узнала, что Семеновка — самая малонаселенная из десяти деревень, а в «Новом мире» живет вообще почти пять тысяч человек.
Ленора не знала многомиллионных мегаполисов, она родилась уже после Катастрофы. И так же, как девушка привыкала когда-то к открытому пространству, покинув Самарский метрополитен, теперь ей пришлось с неукротимой решимостью подавлять в себе страх перед такой огромной массой людей. Буквально вся Семеновка столпилась вокруг пришельцев, а отец Арсений, залез на бочку и оттуда восторженно возвещал:
— Братья и сестры! Последователи Учения и еще не обращенные! Спешу сообщить вам радостную весть. Исполнилось пророчество молитвы! Явился Избавитель. Он пришел, как и было предсказано, вместе с обжигающим ветром, весной, с первыми лучами солнца! Он пришел первого мая, а ведь это день всех тех, кто трудится в поте лица своего…
Ленора больше не слушала старого болтуна. Она украдкой взглянула на Кухулина. Тот затаенно улыбался. Девушка уже давно научилась понимать своего кумира. Сейчас он просто потешался над всей ситуацией: они спасли безумного попа, который вообразил их невесть кем. Она перевела взгляд на Олега Протасова, верного помощника Кухулина. Шрам на его лице постепенно багровел, предвещая: еще немного, и Протасов как минимум обматерит незадачливого священника. А вот рыжеволосой Ирме, возлюбленной Олега, казалось, нет никакого дела до происходящего. Она старательно вычищала грязь из-под ногтей заостренной щепочкой. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, стоял конопатый Валера, такой же зеленый шестнадцатилетний юнец, как и сама Ленора. Он был тайно влюблен в Ирму, но открыть свои чувства ей, зная суровый нрав Олега, вряд ли когда-нибудь посмеет. Коротышка Вазген недовольно морщился — видно было, что он сильно проголодался, и возвышенные словеса отца Арсения его изрядно напрягали. И наконец, уродец Илья, рослый, но узкоплечий парень двадцати пяти лет от роду, лысый, с обожженной левой стороной лица, слушал священника с неподдельным интересом. Оно и понятно — Илья был смертельно болен, и даже Кухулин, несмотря на все свои чудодейственные способности, не мог ему помочь. А тут поп рассуждает о святых, о смерти, о воздаянии каждому по делам его… Ну как тут не заслушаться!
— …покайтесь, братья и сестры, забудьте обиды и отриньте свою трусость, — захлебывался восторгом отец Арсений, — ибо святой Эрнесто Освободитель пришел воздеть знамя победы! Пусть он скажет нам свое слово, и мы пойдем за ним, чтобы низвергнуть проклятых тиранов и уничтожить ненавистную власть временщиков!
Наступила гробовая тишина. Все взгляды были обращены на предводителя пришельцев. Кухулин подавил улыбку и с серьезным видом произнес:
— Нам бы поесть чего-нибудь.
Еще несколько секунд тишины, а потом священник с окриком: «Слышали, что сказал святой Эрнесто?!» соскочил с бочки и начал наводить суету.
Через час пришельцев усадили за стол, который буквально ломился от местных деликатесов — вскрыли погреб наместника. Три симпатичные девушки пытались им прислуживать, как они делали это при прошлом хозяине, но Кухулин отказался от их услуг. Мол, мы бражку себе и без посторонней помощи нальем. Этот поступок укрепил уверенность отца Арсения в том, что перед ним действительно святой Эрнесто, и священник принялся увлеченно рассказывать о том, как он и его паства долго ждали пришествия Избавителя. Отец Арсений даже делал вычисления, когда должен был прийти Освободитель. Он решил, что тот явит себя ровно через шестьдесят лет после своей смерти. Почему
— Слушай, Арс, братишка, ты меня конкретно утомил, — уже изрядно захмелевший от местной браги Олег уставился немигающим взглядом на священника, отчего тот запнулся, налившись краской.
— Ладно тебе, Олег, — осадил приятеля Кухулин, — давай будем вежливыми гостями и дослушаем отца Арсения…
— Да я ведь почти все уже поведал вам, достопочтенный Эрнесто…
— Не называй меня так, мое имя Кухулин…
— Да, да, конечно, — продолжил свой рассказ отец Арсений, — так вот, я, дурак, забыл совсем, что в молитве говорится о весне, о том, что вы, достопочтенный Эрнесто, должны были прийти весной, а не в октябре. Я ведь слова молитвы несколько лет переводил, и так и сяк их истолковывал, пока, наконец, самоучитель и словарик не нашел в одном заброшенном домишке. Но и тогда не все понять смог. Но теперь это уже не так важно: сегодня после заката я проведу великую мистерию и передам власть в ваши руки. Что вы на это скажете?
Кухулин улыбнулся, глаза его лукаво блеснули:
— Нам бы сейчас вздремнуть…
III. Aprendimos a quererte…
Ночь выдалась беззвездной — вечером ветер нагнал свинцовые тучи, — и непроглядную тьму отпугивали от бдящих обитателей Семеновки лишь потрескивающий огонь промасленных факелов. Тени людей причудливо искривлялись, изгибались в невероятных позах, сумрачными силуэтами нервно танцевали на стенах избушек и неровном частоколе. Отец Арсений стоял на деревянном помосте, на котором еще недавно была водружена виселица. По правую руку от него, преклонив одно колено, находился мужчина, одетый в грязный балахон, с автоматом Калашникова. По левую руку от священника, в такой же позе, стояла уже немолодая женщина с автомобильной аптечкой и в затертом до дыр камуфляже. Сзади троицы на почтительном расстоянии располагались четыре человека. Каждый из них держал в вытянутых руках по два факела. Напротив них стояли ведра, наполненные водой. Перед помостом лежали сложенные в виде пирамиды дрова.
Ленора была предельно серьезна. Может, оттого, что Кухулин, стоявший рядом с ней, больше не улыбался. Это означало только одно: планы изменились. Они не пойдут в Москву, как собирались ранее. Видимо, им придется задержаться здесь и, возможно, надолго. Что ж, ее это совсем не беспокоило. В конце концов, он подарил ей жизнь, и если нужно, она с великой радостью расплатится по счетам, умрет за него, пусть только прикажет. Нет, почему же прикажет?! Пусть просто попросит, скажет: «Ленора, милая, мне нужна твоя кровь», — и она выжмет ее из себя всю до последней капли. Девушка готова была стать его глазами, ушами, нервами; все, о чем он думает, что чувствует, что знает, она жаждала впитать, вобрать в себя, чтобы стать одним целым с этим мужчиной…
— Братья и сестры! — отец Арсений возвел руки к зияющему беспросветной чернотой небу. — Сегодня блаженная ночь, ибо дни наших страданий сочтены! Пришло время возмездия тиранам и убийцам! Пришел конец режиму насилия! Прочтем же молитву: я, брат Евгений и сестра Александра вслух, а вы — в мыслях своих, и воздадим хвалу Избавителю!
Отец Арсений, сделав резкий вдох и закрыв глаза, проникновенным сильным голосом заговорил на иностранном языке. О чем вещал этот полубезумный священник, Ленора понять не могла, но вся сцена произвела на нее глубочайшее впечатление. Ей отчего-то захотелось закрыть лицо руками и зареветь, залиться слезами, забиться в неконтролируемой истерике, как тогда, в Самарском метро, на Безымянке…