Сунгирь. Тайна древней стоянки
Шрифт:
– Слышишь, ты, крендель, в институт собираешься сегодня?
– А что, уже пора? – пробубнил спросонья Дмитрий, потирая глаза.
– Димон, ты на часы-то глянь, время уже полдевятого. Пока до института доберешься, десять будет.
Дмитрий был студентом пятого курса института истории и археологии. Выключив телефон, он еще с минуту постоял, стараясь прийти в себя и понять, почему проспал, а затем пулей полетел в ванную. Умывшись и почистив зубы, вернулся к телефону и открыл приложение «Электрички». Ближайшая на Москву отправлялась в 8.55.
– Так, сейчас 8.35, еще двадцать минут. Успею, – он быстро рванул
Квартира, где обитал молодой человек, представляла собой малогабаритную двушку с проходными комнатами и смежным санузлом. Относительный порядок в помещении, выстиранное белье в ванной и степень наполненности холодильника свидетельствовали о том, что Дмитрий жил не один. Выглаженные вещи, оставленные на бельевой доске в соседней комнате, пепельница на столе, женские туфли в коридоре, бритвенный станок советского образца на полочке в ванной – все это указывало на присутствие родителей. Сейчас они, по всей видимости, были в отъезде, но без заботливого участия сына не оставляли.
Быстренько разделавшись с завтраком, Дмитрий поспешно начал одеваться, попутно взял в руки телефон и, нажав кнопку «Принятые вызовы», набрал нужного адресата и стал ждать ответа. На другом конце трубки послышалось:
– Ну чего тебе?
– Слышишь, Петрух, скажи Михалычу, что я задержусь по уважительной причине.
– И по какой такой уважительной?…
– Да не знаю… скажи, у меня, мол, электричка встала.
– Ладно, хорошо, если поверит!
– Уже лечу!
Засунув телефон в задний карман джинсов, парень натянул клетчатую рубашку и направился в прихожую. Взяв рюкзак, он повесил его на плечо и, открыв квартиру, вышел на лестничную площадку.
Старушка едва успела поднести ключ к домофону как дверь резко открылась, и из нее пулей выскочил Дмитрий.
– Ой, батюшки, сумасшедший! Разве так можно? Чуть не убил!
– Извини, баб Клав, спешу, – крикнул он, обернувшись.
От дома до станции ходу было ровно десять минут, если идти прогулочным шагом. Но у молодого человека закончился срок действия проездного абонемента, и нужно было успеть заскочить в кассу.
Студенческий поток, просачиваясь через ворота, плавно разливался по территории института. На траве в тени молодых берез и низкорослых хвойных деревьев сидели студенты. Кто-то бурно что-то обсуждал, кто-то, уставившись в учебники, повторял материал, готовясь к сдаче. Вдоль ведущей к спортивной площадке дорожки, как мачты корабля, выстроились в ряд высоченные флагштоки, на верхушках которых развевались разноцветные флаги. Петруха и Денис остановились перед входом в корпус и, рассматривая стенд с фотографиями «Краса и гордость учебного заведения», о чем-то шептались. Они и не заметили подошедшего к ним сзади человека:
– Ну и почему мы еще до сих пор не в классе? Вам повторять ничего не нужно, или вы и так все знаете?
– Ой, здравствуйте, Александр Михайлович! А вы нас напугали, – обернулся толстый Петруха.
– Что ж вы такие пугливые-то? Пугаются только те, кому есть чего бояться.
Профессор Михайловский, мужчина среднего роста с густыми черными с проседью волосами, в классическом коричневом костюме и с дипломатом советского образца в руках, нацепил на нос очки и взглянул на стенд:
– Все те же лица, ничего не меняется. А вы, должно быть, ждете, когда здесь появятся и ваши портреты? Видать, еще не заслужили. Один Панкратов сияет, умеет использовать свою внешность и умственные способности. Не то что некоторые.
– Что значит «некоторые»? – попытался возразить Денис. – Мы, может, тоже по-своему…
– Не сомневаюсь. Ладно, пора в аудиторию, вот на занятиях как раз и покажете мне, на что способны.
Профессор Михайловский был одним из самых весомых и уважаемых преподавателей. Его отец добровольцем ушел на фронт в октябре 1941 года, а затем, комиссованный после тяжелого ранения, долгое время был ректором этого вуза. Сам же Александр Михайлович с молодых лет проводил научно-исследовательскую работу, принимал участие в раскопках Рюрикова Городища под Великим Новгородом. Последние двадцать лет он занимал должность декана исторического факультета. Но уже три года как вышел на пенсию и подумывал уступить свое кресло представителю более молодого поколения.
Войдя в главный холл, Александр Михайлович поздоровался с вахтером, сделал запись в журнале, взял ключи от аудитории и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Денис и Петруха проследовали за ним.
Тем временем Дмитрий, обгоняя впереди идущих людей, быстро пробирался к кассам. До отправления поезда оставалось четыре минуты. По дороге на вокзал он успел заскочить в киоск и купить свежую прессу, чтобы было чем заняться в электричке. Встав в очередь, юноша хаотично перелистывал страницы глянцевого журнала «Загадки истории», пытаясь найти какую-нибудь интересную статью.
– Молодой человек, билет брать будете? – окликнула его полная пожилая женщина с сумками в руках. Судя по выражению лица, день у нее явно не задался, и скорее всего из-за жуткой жары, в большей степени изматывающей тех, чей вес перевалил за сотню. Ее густые пепельные волосы напоминали мокрую ветошь. Доставая из кармана платок, она то и дело вытирала обильный пот, струившийся по лицу и телу и оставлявший некрасивые разводы на одежде.
– Да-да, извините, – стушевался Дмитрий и подал в окошко проездной, – мне, пожалуйста, на месяц.
Молодая кассирша в белой блузке и малиновой жилетке приветливо улыбнулась, взяла карточку и начала производить с ней необходимые манипуляции. Ее тоненькие белые пальчики бегали по клавиатуре с такой скоростью, что Дмитрий не успевал за ними следить. Забрав свой проездной, он быстрым шагом подошел к турникету, приложил его к желтому кругу и, дождавшись зеленого сигнала валидатора, направился к электричке.
– Электропоезд до Москвы отправится с первой платформы и проследует со всеми остановками, кроме станций Тарасовская, Челюскинская, Строитель, – раздался голос из динамика.
Состав остановился, и пассажиры, заранее сгруппировавшиеся в местах предполагаемого открытия дверей, приготовились к традиционному утреннему штурму в надежде занять свободные кресла. В считаные секунды таковых мест в салоне не осталось, и Дмитрий, впрыгнув в тамбур, прислонился к стене и достал журнал.
Занятия в институте уже начались. Александр Михайлович, стоя у своего стола, молча перекладывал из одной стопки в другую какие-то листы, а студенты пристально наблюдали за его действиями. Наконец, молчание было прервано: