Суоми во снах

Толик сидел на скамейке. На побережье было прохладно. Морской ветер дул с океана. Солнце, выступающее из-за редких туч, позволяло чувствовать комфорт от жары и холода. Толик ощущал, что в его нынешней жизни есть нечто повторяющееся. Временами он ощущал, что чувствует как его сознание перемещается в область детский воспоминаний почти до самого рождения. Эта текущая повторяемость событий в его жизни была практически похожа на предыдущие. Хотя и говорят, философы о том, что нельзя войти в одну и ту же реку однако же существуют и отклонения от классического варианта. Также и сейчас в этот миг он ощутил, что опять вошел в ту же реку своей жизни. Он уже не прежний мальчик Толик и не отец Толик, а добрый дедушка Толик. Дедушка Толик и как когда – то сидит на скамейке и смотрит как его дети играют между собой. На самом деле по деревянному настиле по кругу ездят его внук Демьян и внучка Иришка. Они бойко крутят педалями и о чем-то щебечут на родном английском. Деду надо только смотреть, чтобы они не уехали далеко. Дед борется с дремотой. Он боится заснуть. Внучатые разбойники

Вспоминая об этом Толик, старался отвлечь себя философскими рассуждениями о прожитой жизни. Особенно его будоражило желание пробудить воспоминания о своем детстве. Как ни странно, прожив всю свою сознательную жизнь в стране строящегося коммунизма, он почему-то сохранил воспоминания о своем индивидуальном пробуждении только в Финляндии.

Толик начал осознавать себя как личность в капиталистической стране Финляндии. Теперь же на закате своей жизни он опять очутился в мире капитала – Соединенных Штатах Америки. Даже и сейчас присутствует тот же парадокс коммуникабельности и контакта с внешним миром. Как тогда не понимал финнов, а скорее всего чувствовал, что они говорят, так и сейчас скорее всего чувствовал, что говорят американцы. Прожив и поработав в США более пятнадцати лет, он так и не научился говорить по-английски. Хотя он стал полноправным гражданином с небольшой американской пенсией и прочими благами. Да и особых проблем с адаптацией тут у него не было. Тут же многие жили в своих национальных сообществах, так не изучив английский язык. Русские, китайцы, вьетнамцы и другие граждане США имели своих врачей, в банках им давали переводчиков. Многие работали в компаниях, созданных по национальным признакам или имели переводчиков из обслуживающего персонала. Инструкции для работавших могли давать на их национальном языке. В общем почти идеальная страна для иммигранта, который бы хотел найти лучшую долю. Всю свою сознательную жизнь Толик прожил в Советском Союзе. Он с такими же советскими трудящимися строил развитой социализма. Но что – то не срослось у правящей партии со строительством светлого будущего и все развалилось. Поэтому он и очутился тут за океаном. Для повышения своей квалификации по оценке своего самосознания он начитался и ознакомился со множеством подобных работ по психоанализу. В конечном итоге, образовавшийся в его голове бессистемный психоаналитический хаос привел к тому, что у него стали временами появляться различные видения. Они резко возникали в самые неожиданные моменты и так же так же резко исчезали. При этом порой как результат некорректного восприятия окружающего мира. Это было подобно работе жесткого диска, у которого что-то повредилось, но информация могла самопроизвольно считываться. Также и у больного человека, например во сне, при заболевании гриппом и высоком жаре. Толика интересовали вопросы связи молодого и старого Я и как это можно было использовать для укрепления собственного здоровья. Помнил, что мать страшно горевала. Было какое-то бедствие в семье. Оказалось, что умер отец всех народов товарищ Сталин. Еще иногда мерещились какие-то деревенские постройки и больше ничего из прошлой жизни в Советском Союзе.

Отчетливое восприятие собственного Я и пробуждение сознания у Толика появилось на границе между Финляндией и СССР. Семья отправлялась по заданию советского правительства в заграничную командировку в Финляндию. Отец после окончания академии внешней торговли получил назначение на работу в торговое представительство СССР в Финляндии в город Хельсинки.

…Поезд стоял на последней советской станции в пограничной зоне между СССР и Финляндией. Многие пассажиры вышли из вагонов и прохаживались по перрону. Пограничники придирчиво осматривали багаж. Толик еще не понимал, что это была не только граница между двумя государствами. Это была граница между двумя глобальными политическими системами, которые относились крайне враждебно друг к другу. Досмотр багажа и проверка документов шли очень медленно. Пограничники придирчиво осматривали вещи уезжающих из Советского Союза. Они боялись, что скрытые враги Советской власти смогут через границу провезти в мир капитала важные советские секреты, чертежи, приборы, самиздатовскую литературу, драгоценности, исторические предметы, картины и тому подобные вещи. В общем враг с его богатствами, составляющими национальное достояние Советской власти не должен был пройти через границу. Таким образом могла быть ослаблена обороноспособность Советского Союза. Отец с Толиком подошли в паровозу, который пыхтел как чайник на плите. Толику тогда было шесть лет. Паровоз до сих пор отчетливо вспоминается. Отец что-то говорил об устройстве паровоза. Толик даже не вникал в суть отцовского рассказа. Ему было немножко страшновато, но интересно смотреть на это пародышащее чудище. Временами из-под колес паровоза выпускался пар. Железнодорожные рабочие в замаслянных комбинезонах шли вдоль состава и колотили длинными молотками по коробкам, укрепленным на вагонах. Один паровоз отцепился и, свистнув на прощание, уехал. Через некоторое время подошел другой и прицепился с помощью большого соединителя. При этом от такого соединения даже весь состав слегка дернулся. Потом рабочие подсоединили какие-то шланги. На этой станции происходила смена паровозов. По какой причине они менялись Толик не знал. Да ему и не было до этого интереса. Много впечатлений в это день накопилось от увиденного.

Впоследствии Толик часто отчетливо вспоминал, что мама любила брать в дорогу много разных простых продуктов. Это были сваренные вкрутую яйца, жареная кура, хлеб, помидоры, соль, молоко, огурцы, картошка и сало. Толик потом вспоминал о такой заботе. Когда он стал взрослым и ездил в разные командировки по стране, то стал сам использовать этот родительский опыт. К длительной командировке готовился основательно и по той же технологии заготавливал на дорогу различные продукты. Поэтому пока ехали в поезде, то часто перекусывали с сестрой, сидя у окна и рассматривая, проезжавшие мимо окон, пейзажи.

Толик пробудился как человек на этом свете в квартире на Маннергейминте 110.

Толик на всю жизнь запомнил номер дома и первый день, когда они туда приехали. Он вспомнил, как родители кормили их завтраком. На завтрак они с сестрой ели песочное печенье, потом им дали по тарелке молока с кукурузными хлопьями и напоследок дали по банану. До этого момента ни хлопьев, ни бананов Толик не видел и тем более не ел. В Хельсинки он быстро пристрастился к этим двум кушаньям и усиленно питался.

Семья Толика жила в большом шестиэтажном доме, который был поделен на две части. В одной части жили семьи советских служащих из посольства и торгпредства, а в другой части дома местные финны. Квартира состояла из трех комнат, ванной, кухни и большой прихожей. Окна в комнатах были большие. Детская комната располагалась в угловой части и имела два окна. Одно окно выходило на улицу, а второе позволяло просматривать перспективу улицы намного далеко.

Толик очнулся. Ему уже семьдесят лет. Он стоит около дома с табличкой номер 110 по Маннергейминте, что находится в городе Хельсинки. Он ощущает, что его собственная жизнь пролетела как миг. Он даже не может почувствовать эту скорость, так как находится в шоковом состоянии.

Вечерние улицы Хельсинки зачаровывали и манили своей загадочностью и ощущением предчувствия приближения праздника. Особенно это ощущалось в рождественские праздники. На улицах становилось темно. Зажигались уличные фонари. Ослепительно сверкали электрическим светом витрины магазинов. Уютно и тепло светились окна жилых близлежащих домов. Все вокруг становилось сказочным и таинственным, поскольку небо было темное со светящимися яркими звездочками. Проходящие по улице трамваи создавали яркие вспышки с огненными брызгами своим контактными проводами.

Толик любил сидеть вечером на подоконнике и наблюдать за всем происходящим.

Толик с сестрой и друзьями стоит у дверей своего дома.

Толик держится за дверную ручку через 60 лет. Вот и прошло более 60 лет, а дверь сохранилась. Ее только обработали и почистили. Даже старая ручка сохранилась. Теперь ее установили внутри дома. Сохранились отверстия от старой установки. Наверное хозяин дома пожалел эту ручку, которая столько лет верно служила в суровом климате и решил, что она теперь будет жить в тепле. Толику было приятно подержаться за эту ручку. Она для него появилась как из волшебной сказки. С ее помощью он открывал дверь в свое детство. Толик даже почувствовал, как некая биоэнергетическая сила проникает в него и он омолаживается. Воспоминания шестидесятилетней давности приплывают к нему.

Вот и отец идет по дорожке к дому после работы.

А кажется, что – это было недавно.

Любой творческий труд требует концентрации умственной энергии. При этом используется такое понятие как сила Ума. Конечно ее трудно представить в единицах мощности. Ваты, киловатты и так далее. Но этот процесс заставляет вспоминать различные моменты, даже и неприятные. Толик вспомнил как дети играли в войну и стреляли друг в друга водяными пистолетами и автоматами. Все бегали вокруг дома и поливали друг друга водой. На повороте на левом углу Толик оступился и ударился носом об стенку дома. Нос был разбит и он залился кровью.

Улица перед домом, где прошло счастливое детство, не особенно изменилась к 2018 году. Только деревце изрядно подросло и кое-что стало другим.

Семья жила на одной из главных улиц Хельсинки. Эта улица проходила почти через весь город и носила имя национального героя Финляндии. Его звали фельдмаршал Маннергейм. Имя Маннергейма было негативно представлено в советской истории.